Кукла из темного шкафа - Анна Данилова Страница 8

Потом Машины мысли плавно перетекли к брату. Ну и фрукт! Такое придумал! Так их разыграл! Но вообще-то Никитка молодец. В последние дни в городе было темно от нависших туч и серого дождя. А тут еще Валерия со своим несчастьем, то есть с мужем-крокодилом. Настроение у всех было какое-то дождливое, а жизнь представлялась потоком тревожных, почти трагических событий. И вдруг – неожиданный Никиткин розыгрыш превратил все их действия в веселый фарс и придал им светлые тона надежды.

Она вспомнила, в каком приподнятом настроении они с Никиткой вернулись сегодня ночью домой. Им повезло – родителей еще не было. Да если бы и были, то навряд ли они посмели упрекнуть в позднем возвращении своих детей: на себя бы посмотрели! Ведут себя так, словно они совсем молодые и дети у них еще только в проекте. Ходят-гуляют, веселятся вовсю, радуются жизни. Вот им-то дождь нипочем. Они и на этот раз пришли поздно. На цыпочках заглянули в спальни и шепотом пожелали спокойной ночи своим чадам. Потом поцеловали. По очереди – сына и дочь. Так смешно. Как будто они совсем маленькие…

Маша счастливо вздохнула и, перевернувшись на другой бок, закрыла глаза. Хотела было уже уснуть, как вспомнила теперь уже Валерию. Красивая молодая женщина. Как ее угораздило выйти замуж за грубого драчуна? Правду говорят в народе: любовь зла – полюбишь и козла. Маша перебросилась парой слов с Людмилой Николаевной и узнала, что же в действительности произошло с Валерией. Оказалось, что у них с мужем все было нормально до тех пор, пока к нему в руки не попали фотографии, где его жена снята в обществе самых разных людей, с которыми она даже не знакома! Если верить Валерии… то все эти фотографии лежали (правда, в разорванном виде) в потерянной сумочке. Муж швырнул ей их в лицо, затем ударил. А вот кто сорвал с ушей дорогие бриллиантовые серьги, Валерия помнила смутно. По ее словам, это мог быть и муж, и кто-то другой. Память возвращалась к ней очень медленно. Что же касается мнения Людмилы Николаевны как врача, то она готова забрать Валерию к себе уже на следующее утро. «Ей необходим сейчас покой и только покой», – сказала сердобольная женщина.

Телефонный звонок заставил Машу, начинавшую уже засыпать, аж подскочить на кровати. Девочка бегом бросилась к аппарату, схватила трубку. Кто бы это мог быть?

– Да, слушаю… Кто это?

– Соломон, – услышала она, и остатки сна мгновенно улетучились.

– Соломон? Вот это да… Как же я рада слышать твой голос!

– Как дела, Машенька?

Вот так всегда, подумала она. Соломон ведь почти ее ровесник, а разговаривает с ней, как с маленькой. Машенькой называет.

– Нормально. Вот только сентябрь на носу, а так в школу не хочется…

– Я тебя понимаю. Но учиться все равно придется. Особенно хорошо учи немецкий. Приедешь ко мне на будущий год со своим братом?

– Приеду… – сердце ее забилось сильнее. – А ты-то там как, в Германии? Все нормально?

– Да ничего… Только вот друзей пока нет. Скучаю по своим бродягам, даже по интернату и, конечно же, по тебе, Пузырьку и Сереге. Потому и звоню. Чем занимаетесь?

И Маша принялась взахлеб рассказывать Соломону о том, чем они заполняют свои последние каникулярные дни. Поделилась даже историей с исчезнувшим Конобеевым.

– Я примерно представляю себе, что с ним случилось. Хочешь совет?

– Конечно!

– Скажи Горностаеву, чтобы он устроился поработать в какой-нибудь бригаде из системы Конобеева. Подсобным рабочим. Можно всего на неделю. Пусть скажет, что ему нужно подзаработать немного денег перед школой. Если же не возьмут, то пусть просто покрутится на стройке, послушает, что люди говорят о своем шефе. Всегда нужно внедряться в среду. Без этого вы ничего не узнаете. Тем более что за вашего Конобеева никто не требует выкуп.

Маша пообещала передать его слова Сергею.

– А чем ты сейчас занимаешься? – спросил Соломон.

Маша отчетливо представила себе его симпатичное доброе лицо, обрамленное рыжими кудрями, и улыбнулась, отвечая:

– Вообще-то, сплю… У нас сейчас половина второго ночи.

– Тогда спи, Машенька. Спокойной ночи. И считай, что я тебе приснился…

И она услышала через тысячи и тысячи километров телефонных проводов воздушный поцелуй друга.

Никитка в отличие от сестры заснул мгновенно. Он так намаялся, пока устраивал свой вечерний спектакль с «трупом» и «маньяком», так промерз, поджидая в подъезде начала представления, что едва голова его коснулась подушки, как он тут же провалился в сон. И долго летел куда-то на большой скорости, до свиста в ушах, пока не приземлился в мягкую и мокрую траву того же Люблинского парка.

И приснился ему артист-кукловод. Он выступал на летней площадке под аркой деревянной эстрады – держал в руках палочки с нитями, которыми и управлял своими двумя куклами. Первая кукла была в зеленом платье. Ее маленькое худенькое личико сильно напоминало Валерию. А вот вторая кукла была раза в полтора выше Валерии, и лицо у нее было сильно нарумянено. Капли дождя стекали по гладким кукольным лицам, падая на смешные игрушечные одежды. Сам же кукловод был во всем черном. Из-за маленького роста и тонких кривоватых ножек он был похож на лягушонка. Звучала странная дребезжащая музыка, а в воздухе пахло почему-то сладкими духами и гарью. Ну и еще дождем, само собой. И тут Никитка не поверил своим глазам. Прямо на полу эстрады, поливаемая дождем, лежала сумка. Тоже зеленая, блестящая. Она была раскрыта, и из нее высыпались куски нескольких разорванных фотографий.

И вот Никитка – там, в своем сне, – встал со скамьи, на которой сидел, и подошел прямо к эстраде. Но только он хотел взять сумку, как его больно ударили по рукам. «Не смей прикасаться!» – услышал он над головой противный визгливый голос кукловода… И от неожиданности проснулся.

Оглянулся. Было утро. Он потянул носом и улыбнулся: мама печет блины. И нет никакого кукловода. Ничто вокруг не напоминает картинку из его странного сна. А за окном плещется солнце. Солнце, по которому они все за время тоскливой дождливой непогоды так соскучились.

В штабе Машу встретила Света. Она была в квартире одна и сказала, что Людмила Николаевна с Валерией уехали, оставив записку. Двойную. «Дорогая Машенька, – писала Людмила Николаевна. – Я забираю к себе Валерию. Все заботы о ней беру на себя. Звоните, если что. Ваша Л.Н.». А ниже имелась приписка, сделанная явно другой рукой: «Ребята, спасибо вам за все. Я позвоню. Валерия».

– Ты позавтракала? – спросила Маша Светлану.

– Да, мы втроем позавтракали. Ты не переживай так за меня. Я в последние дни вообще мало ем. Не могу.

– Ну и напрасно. Тебе еще понадобятся силы.

А когда пришли Сергей с Сашей, Маша рассказала им о ночном звонке Соломона, о том совете, который далекий друг дал в отношении Конобеева.

– Он прямо-таки мои мысли читает, – сказал Горностаев несколько обиженным тоном. – Я и сам об этом подумывал. Вот только не уверен, что меня примут в бригаду. Света, а ты как считаешь?