Бабушка! - снова кричит Фридер - Гудрун Мебс Страница 8

— Бабушка! — кричит Фридер и дёргает за бабушкину юбку. — Бабушка, вставай и поиграй со мной! Прямо сейчас!

— Да отстань от меня, шпингалет! — ворчит бабушка, не открывая глаз. — Поиграй сам. Ты же видишь — я сплю.

Она поудобнее устраивается в кресле и принимается храпеть. Фридер стоит рядом и сердится. Бабушка спит. У неё послеобеденный сон. Воскресный послеобеденный сон. Сам Фридер давно уже не спит после обеда. Спать ужасно скучно. Но вот бабушка — она спит. По воскресеньям после обеда она всегда спит. Вот ведь глупость какая.

Играть одному скучно. Особенно в воскресенье, когда бабушка спит. Фридер тяжело вздыхает, очень глубоко и довольно громко. Может быть, бабушка сейчас проснётся и поиграет с ним? Но она не просыпается. Она храпит.

Фридер стоит и размышляет. Бабушку будить нельзя. Если разбудишь — она рассердится. Но можно ведь спросить бабушку о чём-нибудь? Спросить — это ведь не будить.

Очень тихо Фридер дёргает бабушку за юбку и очень тихо шепчет ей в самое ухо, в левое:

— Эй, бабушка, ты ещё долго будешь спать? Бабушка чмокает губами и поворачивается на другой бок. И храпит себе дальше. Фридер стоит рядом. Он разочарован. Чмоканье — это не ответ. А вот бабушкин храп — пожалуй, ответ…

Что же ему теперь делать? В голову ничего не приходит, совсем ничего… или всё-таки?.. Да, он кое-что придумал! Если бы сегодня было не воскресенье, то бабушка не стала бы спать. Значит, надо сделать так, чтобы сегодня было не воскресенье. И он уже знает, как это сделать!

Фридер тихо, очень тихо хихикает и тихо, очень тихо подкрадывается к отрывному календарю, который висит в углу. На его листке — ярко-красное число. Если число ярко-красное — это всегда воскресенье. Фридер давно это знает. Если число чёрное — это рабочий день. По таким дням бабушка не спит. Никогда. Значит, теперь надо сделать так, чтобы число на календаре стало чёрного цвета. Фридер ухмыляется, тянется вверх и отрывает от календаря сразу несколько листков. Теперь воскресенья нет, число на календаре чёрного цвета, и бабушке придётся проснуться.

— Бабушка, — вопит Фридер, — бабушка, вставай! Сегодня среда!

С громким «Ха!» бабушка вскакивает с кресла, трёт глаза, нашаривает свои очки, вглядывается — и начинает причитать:

— Какая муха тебя укусила? Ты зачем рвёшь календарь! Глазам своим не верю!

— Верь, бабушка, — кричит довольный Фридер. — Воскресенье прошло!

И гордо указывает на листок календаря.

— Я, конечно, старая женщина, но не слепая! — ворчит бабушка. — Хоть десять листков оторви, негодник ты эдакий, — всё равно сегодня воскресенье! А после воскресенья будет понедельник, сколько раз я тебе говорила. А до понедельника ещё дожить надо, если хочешь знать.

И с этими словами бабушка снова закрывает глаза и храпит так, что дрожат стены.

— А в воскресенье всегда ужасно скучно, сколько раз я тебе говорил, — ворчит Фридер и сердито бросает листки календаря на пол.

Бабушка не видит этого. Бабушка не слышит. Бабушка спит. Гадство.

Недовольный Фридер уходит в детскую. Недовольно хватает своего плюшевого медвежонка и дёргает его за ухо. Мишка тоже спит. Но он не должен спать. Никто не должен спать, если Фридер бодрствует.

Мишке, наверное, больно… и тут у Фридера появляется идея. Ему нужно заплакать. Как следует заплакать. Когда он плачет, бабушка всегда вихрем мчится к нему. И утешает. И играет с ним. Фридер старается выжать из глаз слёзы… Но ничего не получается! Из глаз не выдавливается ни слезинки. А они нужны позарез!!

Фридер делает глубокий вдох, крепко зажмуривается и начинает тихонько хныкать. Слёзы не показываются, он хнычет слишком тихо, это ясно.

Фридер перестаёт выдавливать из себя слёзы и размышляет. Слёзы — это вода, а вода есть у него во рту. Это слюни. Их огромное количество. Слюни — они ведь почти как слёзы, правда? Фридер широко разевает рот и навешивает капли слюны себе на щёки. И около глаз. И на подбородок.

И ещё одну большую порцию плюхает на нос. Отлично! Теперь у Фридера всё лицо в слюнявых слезах. Осталось просто изобразить плач. И он принимается хныкать: «Ы-ы-ы-ы!» А потом погромче: «Ы-Ы-Ы-Ы!»

Немножко похоже на собаку, которой наступили на хвост. А ещё немножко похоже на Фридера, которому не с кем поиграть в воскресенье.

— Внук! — кричит бабушка. — Играй потише, не то дом обрушится!

— Я вовсе не играю, бабушка! — кричит Фридер в ответ и усердно наносит на щеки новые слюнявые слёзы. — Я плачу!

И он издаёт прекрасное, замечательно громкое хныканье.

— Плачь потише! — кричит бабушка. — Я сплю, ты же слышишь!

— А мне надо плакать, ты же слышишь! — вопит Фридер в ответ, хихикает, слушает и ждёт… Сейчас бабушка явится, вот сейчас. Но бабушка не приходит. Она храпит. Фридеру всё хорошо слышно. Плач не помог, это ясно.

И Фридер возмущённо верещит:

— Глупая, глупая, глупая бабушка!

Он хватает мишку и дёргает его за лапу. И за другую. И за третью. А потом щиплет его за нос. Примерно так, как ущипнул бы бабушку… И тут мишкин нос внезапно рвётся и из дыры сыплются опилки. Они жёлтые, и их очень много. Они сыплются на Фридера.

Фридер испуганно смотрит на них. Он этого не хотел. Мишка! Теперь он испорчен и истекает опилками… они как мишкины слёзы. Только льются из носа. Мишкино брюхо всё засыпано ими. И Фридеровы штаны тоже.

На полу уже целая куча опилок. А мишкин нос совсем сдулся.

Тут Фридер начинает жалобно подвывать, сначала тихо, а потом уже по-настоящему. Тут в дверях появляется бабушка, сна у неё ни в одном глазу.

— Ха! — восклицает она. — Он ещё и игрушки ломать взялся!

Но больше бабушка ничего не говорит. Она хватает Фридера, хватает мишку и тащит обоих на кухню.