Серебрянка, или Напевы морской раковины - Элинор Фарджон Страница 8

– Мамань, что на обед?

– Беляши.

– Вот здорово! – хором сказали Эйб, Сид, Дейв и Хэл.

– Беляши – прекрасная еда! – сказал Эйб.

– Беляши – чудесная еда! – сказал Сид.

– Беляши – самая лучшая еда! – сказал Дейв.

– Беляши – хорошая еда! – сказал Хэл.

– А ещё бывают кренделя, – задумчиво промолвил Эйб.

– И ватрушки, – поддакнул Сид.

– И булочки, – напомнил Дейв.

– И пирожки с потрохами, – произнёс Хэл.

– А ещё оладьи, – мечтательно добавил Дейв.

– А ещё пряники, – вспомнил Хэл.

– Во, точно, пряники! – обрадованно подхватили остальные.

– Беляши лучше! – сказал Эйб. – Беляши – это хорошо!

– А студень? – сказал Сид.

– А окорок? – сказал Дейв.

– А требуха? – сказал Хэл.

– Барбарисовый джем и черничное варенье, – вдруг осенило Эйба.

– Каша с коринкой! – воскликнул Сид.

– Драчёны! – завопил Дейв.

– Пышки и караваи! – заорал Хэл.

– Ягоды со взбитыми сливками, – добавил Эйб.

– Но беляши всё-таки самая лучшая еда на свете! – пропищал Хэл. – Вкуснотища!

– Вкуснотища! – дружно заорали братья в четыре глотки, распустили пояса, расселись вокруг стола и, похватав ножи и вилки, дружно заорали:

– Подавай обед!

– Видишь, Долл, твои братья сейчас друг на дружку с голодухи накинутся. Доставай беляши.

– Не могу, мамань.

– Почему это?

– Не подошли.

– Ни один? – воскликнула мамаша Кодлинг.

– Ни один.

– Обед подавай! Обед! – вопили дюжие парни и дубасили кулачищами об стол.

– Подошли не подошли – вынимай, – велела мамаша Кодлинг. – Нельзя больше ждать. Они и непропечённые живо сметут. Вынимай!

– Но как же их вынимать, если они не подошли? – спросила Долл.

– О чём говорит эта девочка? – Терпение у мамаши Кодлинг кончилось. Она подошла к Долл и заглянула поверх её плеча в печку. – Господибожемой! Да куда ж они подевались? – ахнула она.

– Обед! Обед! Обед! – горланили парни.

Мамаша Кодлинг взяла Долл за плечи и принялась трясти.

– Куда – делись – беляши? – сурово спросила она.

– Я их съела, – ответила Долл.

– Ты… их… съела?.. – оторопела мать.

– Да, мамань.

– Все беляши?

– Да, мамань.

– Целую дюжину?

– Да, мамань.

У мамаши Кодлинг перехватило дыхание. Наконец ей удалось набрать воздуха, и она прорычала:

– Так ты говоришь, что съела дюжину огромных, толстых, круглых, сочных беляшей, и у тебя даже живот не болит?

– Нет, мамань.

– А жаль, – подвела итог мамаша Кодлинг. – Стыд! Позор! Оставила голодных братьев без обеда! Кусок у них изо рта вынула!

– Стыд! – проревел Эйб.

– Позор! Позор! Позор! – проревели Сид, Дейв и Хэл.

– И чего вы раскричались, не понимаю, – пожала плечами Долл. – Что я плохого-то сделала? Вы же, маманя, сами говорили, что беляши подходят каждые полчаса.

– Я вне себя! – сказала мамаша Кодлинг и рухнула на стул как подкошенная. – Моя дочь! – простонала она. – Дюжину беляшей. Моя дочь съела дюжину беляшей. Дюжину беляшей съела моя дочь. За полчаса! Без остановки! Беляш за беляшом. Целую дюжину. Два раза по шесть. Три раза по четыре. Я вне себя. Целую дюжину! За полчаса! Моя дочь! Целую дюжину!

– Дюжину чего? – донёсся с порога голос.

В дверях стоял высокий, тощий молодой человек, а на плече у него восседала маленькая старушка.

– Ой, к нам гости! – Полл вскочила.

Молодой человек пригнулся, чтобы старушка не ударилась о притолоку, и вошёл в кухню. Здесь он повторил свой вопрос:

– Так дюжину чего сделала ваша дочь? Что повергло вас в такую оторопь?

Мамаша Кодлинг осмотрела молодого человека с головы до ног, с золотой короны на макушке до золотых пряжек на туфлях. И принялась грузно приседать в реверансах:

– Силы небесные! Да к нам же сам король пожаловал! Король Норфолка собственной персоной! А ну встаньте! – крикнула она сыновьям. – Встаньте, болваны неотёсанные, поклонитесь Его Величеству.

Эйб, Сид, Дейв и Хэл поднялись и, схватив себя за вихры, потянули головы вниз. Изобразив таким манером поклон, парни тут же уселись обратно за стол.

– Очень приятно, – сказал Нолличек. Он опустил старушку на пол и представил её: – Моя няня, госпожа Нянюшка.

Мамаша Кодлинг снова присела и подтолкнула вперёд младшую дочку, которая вытаращила на гостей огромные, точно блюдца, глазищи.

– Это моя меньшенькая, Полл, – сказала мамаша Кодлинг.

– Очень милая девочка, – произнёс король.

Полл быстренько сделала книксен, а мамаша Кодлинг сказала:

– Очень приятно.

И тогда Нолличек спросил в третий раз:

– Так дюжину чего сделала ваша дочь? О чём вы говорили? Что вас так изумило?

Мамаша Кодлинг покраснела до корней волос и, ухватив Полл за руку, пробормотала:

– Что отвечать-то?

– Скажи уж как есть, мамань, – ответила Полл шёпотом.

– Ни за что! В такой стыдобе королю признаться? Ославить Кодлингов на всю страну? Ни за что! Ты подумай, Полл, – целых двенадцать! Ровным счётом дюжина! – На последних словах голос мамаши Кодлинг снова зазвенел от возмущения.

– Что за дюжина в конце-то концов?! – Нолличек грозно сдвинул брови – он не любил ждать.

Полл шагнула вперёд и бодро провозгласила:

– Двенадцать мотков льна, Ваше Величество.

У мамаши Кодлинг отвисла челюсть. А Полл, широко улыбнувшись, крутанула колесо прялки и продолжила:

– Целую дюжину мотков, и всего за полчаса. Это маманю и изумило. Ясно, Ваше Величество?

«Уж теперь-то он будет доволен», – подумала Полл.

Она, однако, так и не успела понять, доволен король или нет, потому что вперёд выскочила его маленькая Нянька и взволнованно воскликнула:

– Двенадцать мотков льна за полчаса! Неслыханно! Есть от чего оторопеть! И это спряла ваша собственная дочь? – обратилась она к мамаше Кодлинг.