Дина. Последний дракон - Лене Каабербол Страница 8

От этой мысли у меня даже ладони вспотели. Что мне делать в таком случае? Броситься в воду и плыть за кораблем?

«Шестнадцать, семнадцать, восемнадцать!..» Это напомнило мне о вчерашнем вечере. Что если человек в накидке на борту корабля? Что если он все-таки узнал Дину? Ведь он мог обратить на нее внимание у Портового Капитана.

«…Нет, хватит торчать тут без дела. Теперь я…»

— Они отплывают завтра, ранним утром. Но того, что с ножом, я нигде не видела.

Я почувствовал огромное облегчение.

— Дина, какого черта ты здесь делаешь? Я ни на секунду не спускал глаз с этих сходней… — Как ее угораздило вдруг очутиться под носом у меня?

— Хочешь знать, что я вызнала? — Она стояла с каким-то жестким выражением лица и не смотрела на меня… И внезапно я понял почему.

— Это что-то, чему он научил тебя. Он — ядовитый змей! [6]

— Прекрати называть его так…

— Ох, прости меня, как же мне его тогда называть? Высокородный Господин Чернокнижник? Храбрый Убийца Снами? Змей! Тайный Убийца из-за Угла из Кольмонте?

— Как ты можешь так говорить, когда ты был там, когда видел, как он это сделал… и чего это ему стоило. Он спас тебе жизнь, Давин!

— Не напоминай мне об этом!

Но ведь она уже напомнила мне об этом. И правда на ее стороне, на самом деле я был обязан жизнью Сецуану и его чернокнижному искусству. Я только не мог выдержать мысли о том, что она каким-то образом была уже такой, как он сам.

— Дина, он не был хорошим человеком, — сказал я мягко.

Она посмотрела на меня долгим взглядом, и я увидел, что в глазах у нее стоят слезы.

— Что ты знаешь об этом? — спросила она и, повернувшись, ушла.

А я знал, что она сделала. Это по доброй воле. Знал, что это не случайность. Крик чайки привлек мое внимание, и мне внезапно пришлось взглянуть на море. И когда я отвлекся от чайки, от залива и от серого моря, было поздно. Дины уже нигде не было видно.

Я впал в такую ярость, что простая ходьба меня уже не устраивала. Всю дорогу до усадьбы Портового Местера я бежал, не обращая внимания на сердитых людей, которым я перебегал дорогу. Да, я так бежал, что, когда Дина появилась в воротах, я уже стоял там и ждал ее, но не потому, что я решил так поступить. Так получилось, и я этим тяготился. Но в тот самый миг, когда она обогнула угол — а шла она почти все время оглядываясь, потому что торопилась увидеть, следую ли я за ней, — рука моя взметнулась и хлестнула ее по щеке.

— Ты никогда больше этого не сделаешь! Слышишь! Никогда! — выкрикнул я.

Оплеуха настигла ее сзади. Она, пожалуй, даже не видела меня, пока не ощутила удар. Она смотрела на меня со слезами на глазах, но я был по-прежнему в ярости.

— Такой тебе хочется быть?.. Как он! Коварным человеком-змеем, что врет, обманывает и дурачит людей?

Лицо ее было бледно как смерть, кроме щеки. Там отпечатались четыре моих пальца, да так отчетливо, словно я их намалевал.

— А что если я и есть такая? — твердо сказала она изменившимся голосом. — Я ведь также и его дочь, Давин!

— Нет! Ты — наша! Не его! Как по-твоему, что скажет мама, узнав о твоих мелких дерьмовых фокусах, которые ты выкидываешь?

— Заткнись! — Она вся тряслась. — Заткнись, Давин! Если ты скажешь хоть еще одно слово о матери, то… то…

— Давин! Дина! Во имя неба, что здесь происходит?

Я круто обернулся. Там стоял Нико, а чуть подалее по улице шли Роза, Каллан и Портовый Местер.

— Ничего! — ответила Дина.

— Ничего? — спросил Нико. — Скажи мне, Давин, ты ударил ее?

Потом мне было очень трудно все это объяснить. Имею в виду, то, что я так взвился. И то, что ударил Дину. Ударил ее! Но это было что-то похожее на то… ну, так, если бы кто-то подтолкнул меня или принудил. Дело было в этом. И было так худо, что дальше некуда. И все это я не мог объяснить даже Нико. Потому как вынужден был бы сказать, что натворила Дина, и тогда Нико узнал бы… а быть может, он уже знал все наперед. То, что Дина могла творить кое-какие из тех самых дел, что и ядовитый змей. Я только в силах был заставить себя самого выговорить это. И Дина так же молчала. Она лишь стояла там, по-прежнему со слезами на глазах, а я глядел на красные отметины — следы своих пальцев на ее щеке.

— Какого черта с вами обоими?.. — Нико переводил взгляд с меня на Дину. — Дина, что тут происходит?

Дина опустила глаза.

— Ничего! — повторила она.

Она сделала вид, будто пыталась проскользнуть мимо Нико, но он остановил ее:

— Дина! — Голос его был очень мягок. — Тут что-то неладно! Это ведь каждому идиоту ясно. Но что бы это ни было, нам нужно поговорить об этом.

Она долго смотрела на него. Так долго, что Нико был вынужден отвести глаза в сторону, хотя взгляд ее вовсе не был взглядом Пробуждающей Совесть. Нико очень хотелось сохранить спокойствие и доверчиво смотреть им обеим — матери и Дине — в глаза. Но при этом он немного походил на опасающегося взбучки коня: что-то в нем не позволяло забыть, что некогда ему доставались побои, да такие, что только держись!

— Ты ничего не знаешь, — сказала в конце концов Дина и протиснулась мимо него.

На этот раз он пропустил ее. Но вот тут настала моя очередь:

— Почему ты ударил ее?

Его темно-синие глаза были холодны. Я заметил его взгляд, напомнивший порыв ледяного ветра. У Нико ведь не было глаз Пробуждающей Совесть, и вообще-то ничего не могло случиться оттого, что он смотрел на тебя. Но я был далеко не горд собой.

— Это никого не касается, — сказал я и пошел, так что ему пришлось отступить в сторону, чтобы не столкнуться со мной. — Это дело семейное. И насколько я знаю, твоя фамилия не Тонерре.

Я уже почти пересек мощеную дворовую площадку Портового Капитана, когда услышал, как Нико пробормотал:

— Если бы я мог!

Сперва я не понял, что он имел в виду. Но потом мне на ум пришла мысль о предстоящем ему: одинокое путешествие по вражеской стране, путешествие, которое, коли ему повезет, закончится тем, что он убьет своего сводного брата. Но до чего тяжело быть сыном Пробуждающей Совесть, и братом Дины, и всем прочим! Однако же как раз теперь было едва ли не хуже носить княжеское имя, фамилию Равн [7].