Рестарт - Гордон Корман Страница 8

При виде любой маленькой девочки я невольно обращаюсь мыслью к той светловолосой, в синем платьице с кружевами, которую сохранила моя память.

Почему так происходит, я не знаю. Но когда у тебя есть одно-единственное воспоминание, наверное, естественно все время к нему возвращаться. Понять бы только, откуда это воспоминание взялось.

Девочка в синем платьице снова приходит мне на ум на детской площадке, когда я наблюдаю за маленькой гимнасткой, перехватывающей ручками перекладины горизонтальной лестницы.

Сегодня я первый раз вышел без перевязи. Я носил ее больше месяца или, можно сказать, целую вечность, так как ничего, что было до падения, я не помню. Я иду и радуюсь, что плечо больше не стянуто тугой повязкой. Я чувствую себя хорошо, точнее, нормально – этого мне очень не хватало все две недели занятий. Не назовешь же нормальной ситуацию, когда ты чужаком ходишь по незнакомому месту, притом что все вокруг тебя знают.

Тут я понимаю, что девочка на детской площадке – это моя сводная сестра Элен. Она так и пышет энергией: с замечательной ловкостью пробирается по туннелям, съезжает с горок и тут же обратно на них забирается. Ей не хватает осмотрительности, особенно на высоте. Она, видимо, еще слишком мала и не понимает, что членам нашей семьи свойственно падать на голову.

Стоит мне об этом подумать, как Элен теряет равновесие и падает с самого верху извилистой горки. Я подлетаю одним прыжком, ловлю ее и начинаю раскачивать в воздухе, как будто так и надо и это у нас такая игра. Она визжит от восторга и расставляет в стороны руки, как крылья, а я подыгрываю, изображая звук самолетных двигателей.

Элен счастлива. Я тем более: травмированное плечо совсем не болит и отлично работает. Нам обоим весело.

Но тут девочка замечает, что в воздухе ее кружит не мама.

– Мамочка! – верещит она на весь парк.

– Не бойся, Элен! Я здесь! А это Чейз, твой брат!

– Хочу вниз! – Она раскраснелась и громко плачет.

Я ставлю ее на землю. Она опрометью бросается к Корин, которая несется ей навстречу.

Только этого мне не хватало. Отношения с новой отцовской женой у меня и без того непростые, а теперь она решит, что вдобавок ко всему я терроризирую ее маленькую дочь.

– Простите, – смущенно мямлю я. – Я не хотел ее напугать.

– Я все видела. Спасибо, что не дал ей упасть.

Она говорит приятные, в принципе, слова. Но слышали бы вы, как она их произносит – слишком вежливо и чрезвычайно сухо. Как будто я ей не пасынок, а не пойми кто.

Элен уткнулась лицом матери в живот и отказывается поворачиваться ко мне.

– Кажется, я ей не очень нравлюсь.

– Она тебя побаивается, – уже мягче говорит Корин.

– Побаивается меня?

Что такого я мог натворить, чтобы от меня в страхе шарахалась четырехлетняя сестренка?

Додумать эту мысль мне не дает громкий автомобильный гудок. Рядом с нами тормозит фургон с надписью «Эмброз электрик» на борту.

Водительское окно опускается, из него высовывается отец.

– Корин, к половине шестого разжигай гриль! Я привезу стейки. Таких громадных ты в жизни не видела. – Потом он видит меня. – Чемпион, а ты что здесь делаешь? Почему не на тренировке?

– Ты забыл, что сказал врач?

– Но рука-то прошла.

– Прошла. – Я постукиваю себя пальцами по голове. – А про сотрясение забыл?

Отцу явно неприятно это слышать.

– Этим твоим врачам дай волю, они тебя на всю жизнь в пленку с пузыриками упакуют. Слушай, может, на ужин зайдешь? Накормлю тебя первоклассным стейком. На кроличьем корме, которым пичкает тебя мамаша, физическую форму не восстановишь.

– Спасибо. Как-нибудь в другой раз, – отвечаю я, а потом говорю, чуть помявшись: – Я видел твою чемпионскую фотографию, у директора в кабинете. Я не знал. В смысле, когда-то, наверно, знал, но после…

Отец довольно смеется.

– Знаешь, Чемпион, спортсменов на свете полно. Но настоящие чудеса по плечу только некоторым. Например, нам, Эмброзам. Так что не дай мамаше превратить тебя в изнеженного слюнтяя вроде твоего брата.

С этими словами он жмет на газ, фургон отъезжает, на прощание стреляя глушителем.

– Пока, папочка! – кричит Элен.

– Пока, Элен! – отзываюсь я вместо него.

Мы встречаемся с ней взглядами, и она отводит глаза.

Я, безусловно, школьная знаменитость. Остается понять, какого рода слава меня окружает – добрая или дурная.

Главное место в моей школьной жизни занимает спорт – ну или занимал до падения с крыши. Практически все мои друзья – спортсмены, в основном футболисты. Они, наверно, очень беспокоились за меня, когда узнали, что со мной приключилось. Теперь кое-кто из них ворчит, что, мол, нехорошо пропускать игровой сезон. Но большинство просто рады, что со мной все обошлось.

«Хайавасси Харрикейнз» – некоронованные короли нашей средней школы. Неплохо оказаться в таком высоком ранге, только-только очнувшись от комы. Я же вдобавок бывший капитан команды – то есть что-то вроде императора, который выше всех королей. Но при этом, если честно, я не очень понимаю, как мне удавалось по-хорошему уживаться с этими недомонархами. Они шумные и какие-то беспардонные. Между собой они по-настоящему дружны, но все равно постоянно пихают и лупят друг дружку. Задеть или оскорбить другого – самое милое дело. Ничего плохого они, скорее всего, в виду не имеют, но выглядит это отвратительно. Интересно, я тоже так себя вел, когда был… когда был тем, другим собой? Тыкал пальцем в несуществующее грязное пятно на майке приятеля, чтобы, улучив момент, залепить ему по физиономии? Крыл последними словами матерей, бабушек и прабабушек своих друзей? Наверняка. Но то было тогда, а сейчас все поменялось. Возможно, из-за сотрясения мозга хватка у меня уже не та. За приятелями мне больше не угнаться.