Говорящий сверток - Джеральд Даррелл Страница 8

– Хорошо, – сдалась наконец мадам Гортензия, – я согласна. Но мне не спуститься с мой удобный помост, который построили нарочно для меня.

– Ну, это просто, – заверил ее Питер. – Две доски– и, с вашей подвижностью и сноровкой, вы у нас в одну минуту очутитесь внизу.

– Mon Dieu, он умеет польстить совсем как ты, Попугайчик, – заметила мадам Гортензия. – Пусть так, будь что будет. Несите ваши доски – и начинаем.

Мальчики быстро раздобыли несколько досок и соорудили наклонный помост. Потом все зашли сзади мадам Гортензии и принялись ее толкать.

– Sacres friens! Святые тормоза! – воскликнула мадам Гортензия. – Сильней, толкайте сильней. Alors, еще разок.

Наконец ее небольшие колеса закрутились, и она со скрипом и пыхтением соскользнула с деревянной платформы и очутилась на земле.

– Чудесно, – сказал Питер. – Еще несколько метров, мадам, и вы на прочных, удобных рельсах.

– Alors, – задыхаясь, пролепетала мадам Гортензия. – Чего я только не делать ради этого Попугайчика,

Пока Питер и Саймон мягко и осторожно помогали мадам Гортензии встать на рельсы, Пенелопа и Попугай шарили вокруг, ища топливо, чтобы привести паровозик в действие. Угля не оказалось, но в конце концов они нашли груду оливковых поленьев. Пенелопа набрала охапку и заложила в печь.

– Осторожно, осторожно, не повреждай краску, – пропыхтела мадам Гортензия. – Меня только-только выкрасили заново.

Наконец топку набили дровами, котел залили водой из станционного водопровода, и теперь все было готово к отправлению. Только забравшись на паровоз, дети поняли, до чего миниатюрна мадам Гортензия: когда в паровозную будку внесли клетку, остальные еле-еле втиснулись туда со своими пожитками.

– Все на местах? – спросила мадам Гортензия. – Тогда, Питер, я попрошу тебя разжигать огонь в топке,

– С удовольствием, мадам, – отозвался Питер.

Они с Саймоном страстно любили железную дорогу, поэтому одна мысль о путешествии на мадам Гортензии приводила их в восторг. А уж выполнять работу машиниста казалось им верхом наслаждения. Они бережно подожгли клочок бумаги, положили на него щепок и кусков коры и раздули огонь. Сверху они наложили поленьев, и вскоре в топке ревел огонь.

– Ах, nom de Wagon-lit! Клянусь спальным вагоном! – воскликнула мадам Гортензия, втягивая полные легкие дыма и выдувая его через трубу. – Лучше нет хорошей затяжки, когда нервы на пределе.

Котел скоро раскалился, и вот уже мадам Гортензия издала ликующее «с-с-с-ш-ш-ш!».

– Превосходно! – с восхищением проговорил Попугай. – Ты сегодня как нельзя более в голосе, дорогая Гортензия.

– Льстец! – отозвалась мадам Гортензия. – С-с-с-ш-ш-ш!

– Так, Питер, теперь немного отпусти тормоза, – скомандовал Попугай, – а ты, Саймон, слегка прибавь мадам пару.

Сначала медленно-медленно, а затем все быстрее и быстрее колеса начали крутиться.

– Больше… чуф-чуф-чуф… пару! – вскричала мадам Гортензия. – Сбросьте… чуф-чуф-чуф, чуф-чуф-чуф… тормоза. Больше… чуф-чуф-чуффа, чуф-чуф-чуффа… пару. Alors, mes braves! Итак, мой храбрецы, мы тронулись. Vive la France! Да здравствует Франция! Чуффа-чуффа-чуффа, чуффа-чуффа-чуффа!

– Великолепно! – закричал Саймон. – Vive мадам Гортензия!

– Ура! Ура! – подхватил Попугай.

– Вы приняли таблетку? – взвизгнула Дульчибелла. – Вы же знаете, вас всегда укачивает в поезде!

Паровозик набирал скорость, дребезжа, звякая, громыхая, окутанный облаками пара; топка светилась, как рубин; Питер и Саймон все подбрасывали в нее поленья, а впереди, лилово-черная в лунном свете, лежала горная цепь.

Путь в долину оказался захватывающим. Узенькая колея вилась между высокими утесами, пробегала над глубокими ущельями, где в лунном свете поблескивали водопады. Река внизу, тесно сдавленная зазубренными камнями, казалась гигантскими сверкающими когтями неведомой птицы. У подножий утесов мерцали зеленые огоньки светляков, а сквозь шум множества водопадов и пыхтение и лязганье мадам Гортензии дети иногда слышали заунывный крик филинов, перекликавшихся в лесу.

– Мы поды-ма-емся в гору, чуффа-чуффа-чуффа-чуффа, – пропыхтела мадам Гортензия. – Прибавьте пара.

Питер с Саймоном подбросили еще дров, пламя разгорелось еще жарче, искры летели вовсю, и пыхтящий паровозик оставлял за собой хвост, словно комета.

– Хо! Хо! – захохотал Попугай. – Клянусь Юпитером, моя радость, ты молодчина. Я всегда любил ездить поездом, но с тобой – это божественно!

– Льстец, – пропыхтела мадам Гортензия и пронзительно засвистела, показывая, как она довольна.

На середине склона она вдруг замедлила ход и, шипя, пыхтя и задыхаясь, выпустила облако пара.

– Sacres freins! Святые тормоза! – вздохнула она, и пар окутал ее серебряным облаком. – Отдохнем минутку. Вы можете принести мне попить.

Питер и Саймон по очереди принесли ей воды из ближайшего водопада, и, когда котел наполнился до отказа, мадам Гортензия изъявила желание продолжать путь.

– Теперь уже недалеко, правда, Гортензия? – спросил Попугай, когда они опять заняли свои места.

– Да, осталось совсем чуть-чуть. – Мадам Гортензия опять начала с пыхтением взбираться в гору.

Вскоре подъем кончился, дорога пошла ровнее. По обе стороны колеи лежали глубокие расселины, на дне которых зажатые камнями потоки пенились, кипели и мерцали при свете луны. Затем перед ними выросла каменная стена, в которой зияли два туннеля, точно два черных жерла. Колея здесь раздваивалась, и два пути исчезали в глубине туннелей.

Мадам Гортензия остановилась у стрелки.

– Сойдите, пожалуйста, и нажимайте рычаг, – пропыхтела она. – Нам нужен левый туннель.

Питер и Саймон слезли и вдвоем – так как рычаг поддавался туго – перевели стрелку. Потом снова вскарабкались на паровоз. Мадам Гортензия медленно тронулась с места, со скрежетом перевалила через стрелку и стала опять набирать скорость.

Туннель приближался, делаясь все больше и чернее, точно разинутый рот великана, и Пенелопа взяла за руки Питера и Саймона. Она не то чтобы испугалась, а просто ей показалось уместным взять их за руки в этих обстоятельствах. Они нырнули в туннель, и мадам Гортензия напугала всех, издав два оглушительных свистка.

– Эй! – крикнул Попугай. – Это зачем?

– Для летучих мышей, – пропыхтела мадам Гортензия. – Они висят под сводом, бедняжки, и задохнутся, если не предупреждать их.

В туннеле было очень мрачно и жутко, так как единственный свет исходил от паровозной топки. Лишь смутно виднелся свод туннеля. Оттуда, как наконечники копий, свисали сталактиты, и с них капала вода.

Вдруг мадам Гортензия испустила еще один пронзительный свисток.