Спаситель и сын. Сезон 2 - Мари-Од Мюрай Страница 7

— Nice ^[9], — похвалил Спаситель, привыкший, общаясь с молодежью, время от времени вставлять английское словечко.

— У меня все с блестками: заколки, ручка, свитер тоже! А отцу не в кайф, он считает, блестки — отстой.

— Все воюешь?

— С отцом? Нет, использую, — откровенно заявила Бландина. — Он купил мне телефон. Не чек плюс ультра ^[10], как выражается наша латинистка, но и не дешевку.

Спаситель прикусил изнутри щеку, чтобы не рассмеяться.

— Ты по-прежнему выкладываешь на Ютубе ролики с петшопами?

— Ты что! Молчи и не позорь меня! — Бландина часто переходила на «ты» в разговоре со своим психологом, обращаясь к нему как к школьному приятелю. — Петшопы для малышни. Я снимаю Пуллипов.

— Кого?

— Пуллипов. Вы, конечно, не знаете! Это куклы из очень дорогой коллекции, мне одну такую подарили на днюху, за сто семьдесят пять евро.

— Ничего себе! Она, что, из чистого золота?

— Сейчас я тебе покажу другую. У меня есть на телефоне. Я в субботу распаковывала заказ из «Жоли Долл» ^[11], получила рыжего Таянга ^[12]. Тыщу лет его у матери просила, но для нее предел двадцать пять евро. Пришлось бабушку раскошелить.

— Погоди, Бландина, остановись. Я завис на заказе из какого-то жолидола. Предоставь мне, пожалуйста, версию с субтитрами.

Бландине нравилось рассказывать о своем хобби взрослому, который всерьез готов был ее слушать. «Жоли Долл» — это магазин в Париже для фанов кукол Пуллип, он считается их меккой, там каждый хоть раз в жизни хочет побывать. Жители провинции, вроде Бландины, годами ждут паломничества в свою мекку и в ожидании заказывают кукол и одежду для них по интернету. В день, когда прибывает посылка, счастливый обладатель распаковывает ее, снимая все на видео, и тут же постит в Ютубе, на радость остальным фанам. Обожатели Пуллипов тут же присылают комментарии: «Везет же некоторым!», «Хачу такую же!» и разные другие, например, «Это моя ultimate dream» ^[13].

— Ой, черт, куда же я телефон подевала? — воскликнула вдруг Бландина, судорожно роясь в рюкзачке. — Умру, если вдруг посеяла. Он двести двадцать евро стоит, я отцу настоящий цирк устроила, чтобы его заполучить! Фу-у, нашла! Вот, блин, жуть перепугалась. Фигасе, сколько сообщений! Ну, ясное дело, я же звук отключила на время проклятой флейты!

Спаситель напомнил Бландине правило:

— Мы не отвечаем на сообщения во время консультации, ответишь после.

Он протянул руку, словно собирался забрать у нее телефон, но Бландина с отчаянным криком прижала его к сердцу. Они посмотрели друг на друга, и Бландина поняла: психолог ею недоволен.

— Ладно, не буду. — И послала ему взгляд из-под ресниц.

В Бландине просыпалась женственность, желание нравиться, именно об этом говорил и немыслимый лак с блестками.

— Я покажу вам своего Таянга, куклу-мальчика. Он приехал ко мне в субботу, и я его сфотала. Смотрите, какой няшечка.

Чуть ли не с материнской гордостью Бландина протянула Спасителю телефон, и тот на секунду замер, не представляя, что тут можно сказать.

— Обожаю. Обожаю его глаза, — ворковала девочка. — Но все же заменю их, потому что рыжему больше пойдут зеленые.

Она что, не видит картинки на экране? Кукла с огромной лысой головой на худосочном тельце без одной руки и ноги.

— Но он же…

Спаситель колебался между уродцем, чудовищем и страхолюдом, но ограничился замечанием, что, к сожалению, кукла испорчена.

— Конечно! — согласилась Бландина. — А как иначе? Он же по случаю, за пятьдесят евро. Потом я надену на него рыжий парик с торчащим вихром и куплю набор ног. А рука — это не важно. Буду говорить, что он подорвался на мине. — Она добила психолога, прибавив влюбленным тоном: — Назову его Спасителем. Хотите посмотреть, как я его распаковывала?

— В следующий раз. Хорошенького понемножку.

Бландина запихнула телефон за 220 евро в рюкзачок и усмехнулась. Она понимала, что психолог иной раз над ней посмеивается. Но это ничего, так оно и положено между друзьями.

— Могу я вас спросить кое о чем, что меня не касается?

— Ответ, мне кажется, уже есть в вопросе. Но все же давай, спрашивай.

— Почему к вам Марго не приходит? Потому что она самоубивалась?

Спаситель нарочно вытаращил глаза, давая понять девочке всю нелепость ее вопроса.

— Потому что она пыталась покончить с собой, — поправилась Бландина.

— Твоя сестра лечится у психиатра из больницы Флёри.

— А для вас ее случай слишком сложный?

— Прямота — большое достоинство.

— Вы про что?

— Про то, что ты говоришь все прямо, не ходишь вокруг да около.

— Поняла, поняла! Так да или нет?

— Погоди, сейчас отвечу, Бландина.

Спаситель на минуту задумался, подыскивая слова, — ему хотелось ответить коротко и ясно.

— Я лечу при помощи бесед, разговоров, — начал он. — Но в некоторых случаях необходимо принимать лекарства, антидепрессанты, успокоительные, и тогда нужны рекомендации врача-психиатра.

Спасителю не раз хотелось спросить Бландину, как себя чувствует ее старшая сестра. Но до сегодняшнего дня девочка явно избегала этой темы.

— Марго лучше?

Бландина надула щеки, что могло означать как «понятия не имею», так и «мне дела до этого нет». Потом полюбовалась своими ногтями и сообщила:

— Папа находит мой лак мерзотным.

— Так-так-так.

— Вы тоже?

— Отвечать обязательно?

Спаситель не всегда следовал за прихотливым потоком сознания Бландины. Она сама вернулась к заданному Спасителем вопросу:

— Марго не ходит в школу.

— Что? Что?

— Я сказала, — Бландина повторила по слогам, — МАР-ГО-НЕ-ХО-ДИТ-В-ШКО-ЛУ!

— Она больна?

— Это из-за депрессии. Так говорит мама. А папа говорит, что мама травит ее лекарствами. Как видите, у нас как всегда — та еще обстановочка!

И Бландина рассказала психологу, что сестра, вернувшись из больницы, три дня проходила в свой девятый класс, а потом наотрез отказалась посещать школу. До сих пор Марго всегда была первой ученицей, и ее отец, месье Карре, хвастался этим перед всеми друзьями и знакомыми, заодно принижая свою младшую, называя ее «ограниченной».