Липкий киллер - Дмитрий Щеглов Страница 7

Я поднялся в дом и взял бинокль. Надо же хотя бы издали осмотреть окрестности. Верблюдовку, видно, потому так и назвали, что стояла она, как на верблюжьих горбах, на двух холмах. Одна — единственная улица их пяти домов начиналась на одном холме, а заканчивалась на другом. Внизу, в дымке хорошо просматривалась пойма двух рек, реки Молодыни и реки Киржач. Я хотел рассмотреть берега рек и найти неплохое место для купания, когда увидел, как одну из речек вброд переходит Фитиль. За спиной у него болтался тот же самый рюкзак, на котором мне померещились разводы крови. Я дал бинокль Насте, она стояла у меня за спиной:

— Глянь, по-моему, Фитиль чешет в нашу сторону?

Настя недолго вглядывалась в берег и подтвердила:

— Точно. Вроде сюда повернул. Чего ему тут надо?

На этот вопрос мы не знали ответа. Одно было ясно: сел в автобус за городом и вылез раньше времени. Я решил расспросить у деда Макара про местных жителей: кто они, чем занимаются?

— Одни мы тут, как бирюки, две пары стариков век доживаем, да киллер еще с нами на том конце деревни живет, в первом доме с краю.

— Как киллер? — у меня отвисла челюсть. Неужели простые люди до того привыкли к убийствам и насилию, с утра до вечера идущих по телевизору, что и в реальной жизни перестали обращать на них внимание? Вот это промыли мозги, приехали, называется, киллер стал нормальным человеком общества.

— И вы не заявили о нем в милицию?

Дед Макар смотрел на меня как на несмышленыша, еще ничего не понимающего в реальной, взрослой жизни, и вздохнул.

— Ближайшая милиция от нас в двадцати километрах, а участковый по праздникам, раз в год появляется. То, что он киллер, у него на лбу не написано, не докажешь. Мало ли что я знаю. Слова к делу не пришьешь, милок.

Позиция деда Макара мне совсем не понравилась. Как же так, убийца живет рядом, все знают и молчат. Наверно, еще с ним и здороваются?

— И много на его счету жертв? — допытывал я деда.

— Три. Про три я догадываюсь, а может быть, и больше. Но доказать не смогу, что это он, — нехотя отвечал дед Макар.

— Он и сейчас дома?

— А где ему быть?

Сумасшедшая новость, которую мне довелось услышать, повергла меня в шок. Куда нас черт принес и как вообще здесь живут люди? Хотя потом вспомнил, что каждый день в Москве происходит несколько убийств и разбойных нападений, и никому, кроме милиции, до этого нет дела. Наверное, и здесь просто привыкли к его соседству и уже не обращают внимания. Живет — ну и пусть живет, как бы кто похуже не поселился. Радужное настроение, появившееся после блинов с янтарным медом, растаяло, как облачко в летний день. А почему не боятся его, что за причина? Выводы были неутешительные. Чего им его бояться, у них практически ничего нет. Ты хоть три пистолета приставляй к виску, кроме пары старых валенок ничем не разживешься. Так что на мушку его прицела они ни по каким параметрам не попадали. А вот молочко у стариков купить или бутылку им поставить, это он мог. Наверное, денег куры не клюют. Да и раскусили его, киллера, наверное, не сразу, не в первый день узнали, кто рядом поселился. Действительно, на лбу у него не написано, что он киллер. А может быть, у него высокие покровители? Тревожные мысли одна другой чернее прыгали из левого в правое полушарие и обратно. Если первое отвечало за логическую связь, то второе больше захлестывало эмоциями. Надо бы остановить мысль в одном из них. Или повозмущаться так, что разорвать сорочку на груди, или обдумать все до конца и просчитать несколько вариантов. Ни то ни другое я не успел сделать. Ко мне подошла Настя.

— Фитиль точно в Верблюдовку идет.

Данила в позе утомленного римского патриция, расслабляющегося после пира, блаженствовал на лежанке в тени раскидистого дерева. Он слышал весь наш разговор. Я подошел к нему посоветоваться:

— Что будем делать?

— И чего паникуешь, идет и идет. Что мы, Фитиля не видели?

— А ты видел, что у него весь рюкзак в крови?

— Подумаешь! Ты лучше скажи, где пасека у деда Макара?

Ах ты, обжора, оказывается, вот какой вопрос его мучил, а на Фитиля ему было наплевать. Я решил выложить последний аргумент.

— Данила, ты знаешь, что в первом доме живет киллер?

— Да? — Данила стал что-то прикидывать в уме. Я думал, что он как ужаленный подскочит и начнет предлагать разные варианты, как сообщить о нем в милицию, а Данилу, видимо, после сытного обеда тянуло в сон. Он зевнул и раздраженно выдал:

— Киллер киллеру рознь. Небось в руках какая-нибудь старая мухобойка или берданка, а туда же — киллер. Стреляет, наверное, с подпорок и порох насыпает на полку. Не верю я. У них тут в деревне ни черта не поймешь. Говорили, пасека есть, а где она? Ни одного улья я поблизости не видел. И пчелы не летают. Преувеличивают, а ты веришь. Так и с киллером. Дай на солнышке спокойно полежать, я эксперимент провожу.

Так и не добившись от него никакого совета, я ехидно поинтересовался о сути эксперимента.

— Мед, говорят, прямо в кровь впитывается, — сонным голосом стал пояснять Данила, — а я, после того как вы встали из-за стола, съел еще целый кусок сот, да по ошибке начал есть его с воском, пока баба Нюра меня не остановила. Воск, оказывается, надо было выплевывать. Вот теперь лежу на солнышке и жду-что выступит на пузе, мед или воск? Макс, ты не видишь там еще ничего? Мне кажется, что-то уже блестит.

Мой приятель лежал та топчане, так что голый живот был подставлен солнцу, а голова была в тени. Ежу было понятно, что после такого количества съеденного меда и выпитого чая начнется мощное потоотделение. Пот и блестел на пузе. Я потрогал кончики ног у приятеля.

— Холодные.

— Ну и что?

— Как что, коченеют. Концы скоро отдашь.

Данила понял, что его номер с экспериментом не проходит, дураков здесь нет, и заскулил:

— Дай я вздремну с полчасика, весь кайф после обеда — в послеобеденном сне.

— Черт с тобой, дрыхни. Пока будешь спать, здесь, может быть, полдеревни перестреляют.

Данила сонным голосом пробурчал: