Танцующая пустоту - Елена Безызвестных Страница 7

– Возьми меня наверх, – попросила Люся на следующий день Юру. – Я хочу увидеть солнце. Правда, я немного волнуюсь…

– Сам волнуюсь, когда вижу его. Мы, машинисты, видим солнце не так уж часто.

Улыбка преступницы мелькнула на её лице. Она села к Юре на колени, словно пятилетняя девочка, и прищурилась. Ей нравилось, безумно нравилось у него – в кабине среди металлических отсветов. Люся разглядывала кнопочки и рычажки, ей хотелось потрогать их, пощупать, но в то же время она так боялась что-нибудь испортить. Ещё ей хотелось поцеловать Юру, расцеловать веснушчатое лицо, но она не могла понять, по-настоящему ей хочется или она насмотрелась на парочки влюблённых пассажиров из недавней пятницы.

– Ты не испугаешься, если я умру?

– Умрёшь… Ты о чём?

Окошечко станции приближалось, а танцевать Пустоту на каждой станции – долго. Нужно было нырнуть под пульт, чтобы не засекли камеры.

– Говорят, можно совсем исчезнуть от солнечных лучей, если ты привидение.

Люся устраивалась под пультом.

– Нет. От солнца ещё никто не исчезал. – В голосе Юры звучала уверенность, не оставляющая сомнений. Ну откуда он знает?

Люся глядела на Юру, на его белые кудри с желтоватым отливом, светлые глаза, которые всегда улыбались, отчего лицо изрезали ветвистые морщинки доброты. «В его жилах течёт что-то человеческое. Наверное, солнце. И чего это он работает у нас?»

Так все говорят – посмотришь на солнце, и конец тебе. А почему – никто не объясняет толком. Радиация, излучение, солнечная лихорадка, «солярное безумие». Жители Подземки верят в солнечный миф. Ауэллы ждут огня, который вернёт им зрение, а значит, и красоту. Стражница ждёт любимого, который ушёл туда и однажды вернётся – с вороном на плече, с блеском солнца в глазах.

Люся не боялась смерти. Она видела самоубийцу, сиганувшего на пути с отчаянной радостью, как будто где-то за порогом жизни ждала его любимая – ох уж эти люди-безумцы! Он погиб, и Люся даже всплакнула. Однако ей не нравилось, что из-за таких сумасшедших останавливается движение – непорядок! Люся иногда жалела, что не стареет. Она отправлялась к хармам. Когда Люся оказывалась на грани жизни и смерти – только тогда она радовалась в полной мере, со сладостным трепетом ощущала существование.

Ей хотелось опасности, а ничего опасней мифического солнца придумать нельзя. Страшно умереть, конечно. Только казалось, все вокруг специально что-то скрывают, пугают, чтобы наверх не ходили. Там, на поверхности, самое интересное! Отчего пассажирам можно, а ей, Люсе, нельзя? Ведь если не вглядываться, Люсю не отличишь от обыкновенного пассажира. Прыжики и то подозрительней. А Люся чувствовала себя почти человеком. Потому она отправилась к солнцу.

Долго ничего не происходило, продолжался всё тот же тоннель. Люся ощутила себя обманутой. Что, если солнце – прекрасный миф, сказка? Солнце – бог, выдуманный кем-то со скуки. Весь мир делится на говорливую беспечность станций, влажную тьму Подземья, жуть Логова хармов, а всё остальное – тоннели, переходящие друг в друга.

Люся зажмурилась. Её сущность сжалась за мгновение до света, и она захотела кинуться в дверь, в спасительную темноту, ведь ещё не поздно, как она жалела, зачем решилась…

– Останови! – Люся бросилась к рычагу.

– Сдурела?

Юра взглянул на Люсю кратким взглядом, или даже не было этого взгляда, а промелькнула молния, краткая, солнечная вспышка…

Люся отпрянула.

А потом она увидела солнце…

Свет был мягче и в то же время сильнее электрического. Нет, таких цветов не было в метро, светлых, размытых! Свет подхватил её, там, за окном, лилось небо, она узнала его, хоть никогда не видела, только о нём слышала. Лучи сталкивались и разбегались, солнце вспороло тучи, мгновение – и оно прыснуло, Люся зажмурилась от боли, но сквозь боль она ощущала полёт, полёт и нежнейшую сладость… «Даже если умереть, даже если умереть!» – думала она в восхищении странные, человеческие мысли. Лучи били в окна домов, и они вспыхивали, одно за другим. И зелёный дым, «деревья» – послышалось ей, и маленькие короткие поезда, и вдруг – серые трубы. Люся постигала мир быстрее, чем постиг бы его человек. Она выхватывала из пространства звуки, образы и слова, чьи-то мысли проносились мимо, задевали Люсю, мыслей так много, что Люся захлёбывалась, не успевала ловить. У каждой вещи было название, люди ничего не оставили неназванным, страсть у них такая – называть! Маленьких поездов без рельсов было так много, что Люся рассмеялась. Это «машины» и «троллейбусы» – Люся старалась запомнить. Лучи озарили рыжие волосы пассажирки напротив, и они стали драгоценными. Солнечный свет относился к каждому по-своему: кого гладил мерцанием, а на кого кидался блеском и вспыхивал. На солнце лица людей изменились, и, видимо, они об этом не знали, но расслабились и приготовились улыбаться. Люся увидела свои руки – в свете солнца они казались ещё тоньше и прозрачней; голые ноги – белые, ослепительно белоснежные, схваченные серым, землянистым подолом. Мир сиял, переливался, наполняя странной теплотой, по телу Люси пробегали мелкие, зудящие мурашки, её трясло от солнечных волн, накатывающих из блестящих окон. Люся не различала строящееся здание, реку, людей. Всё для неё слилось в солнечный ураган, сладкий до одурения. «Хватит, хватит», – думала она, теряя сознание… Поезд погружался…

Люся вздрогнула: она услышала, как Юрин голос сорвался на шипение, как голос харма…

– Психопатка. Не приходи больше ко мне.

Они подъезжали к станции. Народу было много; одни торопились, понимая, что все не войдут, другие, беззаботные, мудро отходили в сторонку. Люся, как обычно, спряталась под пультом.

Юра сохранял хладнокровие, но когда они отъехали, попросил Люсю уйти.

– Это – моя работа. Никто не должен мешать мне тут! Уходи. Просто уходи. Тебе лишь бы играть. Ты призрак. Ты понарошку.

Как ей хотелось рассказать ему…

Люся никогда не была так одинока прежде. Теперь она не знала, что было причиной её жуткой, неизбывной тоски: отравление сладким солнечным светом или ссора с Юрой. Люся впервые пожалела, что бессмертна, и, если харм не убьёт её в бою, она не постареет и никогда не кончится… А что, если и её тоска вечна, как она сама?