Ребекка с фермы Солнечный Ручей - Кейт Дуглас Уиггин Страница 64

- Стойте, дядя Джерри! Не поворачивайте к дому. Дайте мне, пожалуйста, мой саквояж. Высадите меня на дороге, я побегу к дому сама, а вы поезжайте дальше.

Как только Ребекка закрыла за собой калитку, дверь дома распахнулась, и по каменным ступеням крыльца спустилась услышавшая шум и стук колес дилижанса тетя Джейн, совсем другая женщина - слабая, подавленная и бледная. Ребекка раскрыла объятия, и тетка, обессиленная, прильнула к ней, так же как в тот день, когда открыла, лишь на мгновение, и показала ребенку могилу своей погребенной любви. Казалось, тепло, и сила, и жизнь лились в старое тело из молодого.

- Ребекка, - сказала она, поднимая голову, - я хочу спросить тебя, прежде чем ты войдешь взглянуть на нее: ты чувствуешь какую-нибудь горечь в душе из-за того, что она говорила тебе, когда была жива?

В глазах Ребекки вспыхнул упрек, почти негодование, и она сказала, задыхаясь от волнения:

- О, тетя Джейн! Вы могли подумать такое обо мне? Я вхожу с сердцем, полным благодарности!

- Она была хорошей женщиной, Ребекка. Да, она была вспыльчива и остра на язык, но всегда стремилась поступать честно и справедливо и делала это как могла. Она никогда не говорила об этом, но я уверена, она сожалела о каждом суровом слове, которое сказала тебе. Она не взяла этих слов назад при жизни, но она сделала все, чтобы ты узнала о ее чувствах, когда ее не будет.

- Я сказала ей перед отъездом, что она сделала из меня человека, именно так, как говорит мама, - всхлипывала Ребекка.

- Это сделала не она, - сказала Джейн. - Прежде всего это сделал Бог, и ты сама немало потрудилась, чтобы помочь Ему. Но она обеспечила тебе необходимые условия и предоставила средства, и этого нельзя не принять во внимание, особенно потому, что, поступая так, она отказывалась от собственных удовольствий и удобств. И позволь мне сказать тебе еще кое-что, Ребекка. Твоя тетя Миранда завещала тебе все это - кирпичный дом, постройки, мебель, всю землю, которая ей принадлежала.

Ребекка сбросила шляпу и прижала руку к сердцу, как она делала всегда в минуты крайнего волнения. После недолгого молчания она сказала:

- Позвольте мне войти одной. Я хочу поговорить с ней, я хочу поблагодарить ее. У меня такое чувство, словно я могу сказать так, чтобы она услышала и поняла!

Джейн вернулась в кухню к тем неумолимым заботам, которые и смерть не имеет власти даже на день вычеркнуть из существования. Она может шествовать, оставляя за собой скорбь и отчаяние в одном жилище за другим, но стол должен быть накрыт, посуда вымыта, кровати застелены - кем-нибудь.

Десять минут спустя Ребекка покинула комнату, где теперь торжествовала смерть, и, бледная, усталая, но с умиротворением и возвышенным чувством в душе, села на тихом пороге, скрытом от маленького мира Риверборо раскинувшими свои ветви вязами. Глубокое счастье и покой овладели ею, когда она смотрела на осенний пейзаж, слушала стук телеги на мосту и зов реки, медленно катящей свои воды к морю. Она подняла руку и коснулась сначала блестящего дверного молотка, а затем красных кирпичей, таких ярких в лучах октябрьского солнца.

Это был ее дом: ее крыша, ее сад, ее зеленые поляны, ее милые деревья. Это был приют для маленькой семьи с Солнечного Ручья. Ее мать снова окажется в обществе сестры и друзей юности, у детей будут учителя и товарищи для игр.

А она? Ее собственное будущее было все еще плотно окутано и скрыто от глаз прекрасной дымкой. Она прижалась головой к нагретой солнцем двери и, закрыв глаза, шепнула, словно ребенок, читающий молитву:

- Боже, благослови тетю Миранду! Благослови кирпичный дом, что был! Благослови кирпичный дом, что будет!

Новые рассказы о Ребекке Рассказ первый Джек-тыковка I

В солнечное июльское утро старый сад мисс Миранды Сойер был самым приятным местом в Риверборо.

Яркие стены кирпичного дома рдели и мерцали, выглядывая в просветы между тенистыми ветвями вязов и кленов. Буйно разросшийся хмель взбирался вверх по громоотводам и водосточным трубам, свешивая отовсюду в чарующем изобилии свои изящные веточки. Вьющиеся растения превратили в чудо красоты и старый амбар, и сарайчик с инструментами, а цветочные клумбы были самыми красивыми и душистыми во всей округе. Часть сада, отведенную под цветник, окаймлял ровный ряд георгинов - алых, золотых, пестрых. В самом центре располагалась круглая клумба, где поднятые личики множества трехцветных фиалок улыбались солнцу, выглядывая из-под своих листиков, а по углам над треугольными клумбами пахучих флоксов неустанно порхали бабочки. На свободных местах между клумбами буйно разрослись портулак и настурции, а на более правильной формы, обложенных ракушками участках росли спирея, левкои, резеда, бархатцы и гвоздики.

Позади скотного двора повсюду, захватывая и край сенокоса, белел донник, чьи перистые головки клонились, атакуемые жужжащими пчелами, а рядом склоны, поросшие душистой мятой и тимьяном, впитывали солнечный свет и затем вновь посылали его в теплый и восхитительно ароматный летний воздух.

Штокрозы, густо усеянные нарядными атласными цветками ярко-розового, бледно-лилового или малинового цвета, были гордостью мисс Миранды, и внушительный ряд их протянулся вдоль всех четырех окон кухни.

"Они немного напоминают шпили домов, - думала двенадцатилетняя Ребекка Рэндл, пропалывавшая клумбы, - а их плоские круглые цветки похожи на розетки из атласной ленты. Но ведь колокольни не украшают розетками, так что, если бы пришлось писать о них в сочинении, надо было бы отказаться от одного из сравнений. Думаю, я отказалась бы от шпилей.

Ах, сколько прекрасных

Малюток штокроз

В розетках атласных

С алмазами рос!

Жаль, что штокрозы на самом деле не малютки, а такие большие - закрывают все окна, до самого верха. Но я не могу сказать: "Большие штокрозы"... Пожалуй, я могла бы оставить стишок как есть, а назвать его "Строки, обращенные к штокрозам в мае", ведь в мае они еще маленькие... Нет, я забыла, что в мае они еще не цветут, а это так красиво: "В розетках атласных с алмазами рос". Хорошо бы, тут сейчас была учительница, ей бы это понравилось. И еще она послушала бы, как я декламирую отрывок из Байрона, который нашла в книжке у тети Джейн: "Реви, могучий синий океан, реви". Эти "реви" выходят из стиха с рокотом, словно волны, набегающие на берег. Я могла бы написать очень хорошее сочинение сейчас, когда все цветет, когда так тепло, солнечно и весело в саду. Мисс Дирборн велела мне каждый день записывать что-нибудь в мою Книгу Мыслей, и я начну сегодня же вечером, перед тем как пойти спать".