Кулисы, или... Посторонним вход разрешен! - Геннадий Киселев Страница 6

— Так про какого истукана ты мне собирался рассказать? — спросила меня бабушка, когда мы снова уселись за стол, а растерзанный кусок на моей тарелке был заменен другим.

— Про Шурку Бурова, про кого же еще?

— Погоди-ка, — остановила меня бабушка, — это не сынок ли Александра Христофоровича?

— Да, — удивился я, — а ты его откуда знаешь?

— Давай рассказывай про Шурку, мне теперь понятнее будет.

Я рассказал.

— Знаешь, — внимательно выслушав меня, вздохнула бабушка, — Александр Христофорович в нашем театре начинал смолоду. Это потом его в ваши края пригласили, когда он тут прославился. Душевный он человек. А тут супруга его… — Бабушка молча пожевала губами и неопределенно пошевелила пальцами. — С характером дамочка. Все приставала к Александру Христофоровичу, будто ведет он себя несоответственно таланту своему, дескать, к хорошему не приведет, что все с ним запанибрата. Ее, по правде говоря, у нас в театре не любили. А с год назад слух до нас дошел — разошлись они. Она от Александра Христофоровича ушла, а сынок с ним остался.

— Шурка без мамы живет? — вытаращился я на бабушку.

— Выходит так, — сказала бабушка, — а ты не знал?

Я только покачал головой. Кто бы мог подумать? Шурка в классе никому ничего не рассказывал… Брюки у него всегда наглажены, пуговицы на месте, воротнички чистые… Кто же ему все это делал, неужели сам? Не Буров же старший…

— Я и говорю, — бабушка словно подслушала мои мысли, — еще до нас слух дошел, что в рюмку стал заглядывать Александр Христофорович после этого случая. Вот твой Шурик, поди, пропадает в театре за кулисами, чтобы за отцом присмотреть. При мальце-то стыдно ему будет с друзьями угощаться. Шурка твой, может, потом просто спит на уроках… А насчет «кусков материи», — передразнила она папу, — отец-то мог тебе объяснить, что куски эти необыкновенные, сила заключена в них волшебная.

— Я тебя про это и спрашиваю, — сразу забыл я про Шурку, — что в них необыкновенного, расскажи?

— Сейчас ничего говорить не буду. Придешь в театр, если у тебя кроме глаз душа имеется, во всем самостоятельно разберешься.

Мы с бабушкой принялись за пирог, и пошли расспросы про папу, про маму, про Петьку…

В конце ужина мне удалось встрять с заранее вызубренным вопросом:

— Бабушка, с реквизитом в твоем возрасте возиться уже тяжело. Почему бы тебе к нам не переехать жить?

— Это тебя папа научил? — ледяным тоном сказала бабушка.

Я отрицательно покачал головой, но она мне не поверила.

— Ты ему передай, Серёженька, пожалуйста, — напоминать женщине о ее возрасте, даже если она мать и бабушка, невежливо. Что касается моего переезда, то я просто не смогу жить без театра. Я всю жизнь дышала театральным воздухом, без него я задохнусь.

— Бабушка, а что если я потом не смогу дышать другим воздухом? — с опаской спросил я.

— Я была бы только рада этому, — оживилась бабушка. — Только твой отец надышался в свое время этим воздухом предостаточно, однако из него получился прекрасный инженер по технике безопасности. А сейчас, Серёжа, — предупредила она мой новый вопрос, — давай-ка примемся за посуду и на боковую. Завтра утром у нас детский спектакль про пиратов. Реквизита там воз и маленькая тележка.

— Бабушка, — взмолился я, — честное слово, последний вопрос! Что такое реквизит?

— А это ты узнаешь завтра, — заговорщицки подмигнула она.