Динка - Валентина Осеева Страница 57

Не смея взглянуть на ее чернобровое румяное лицо, Малайка жмурится, как от солнца.

– Здравствуй, Лина, – неуверенно говорит он, вставая и стаскивая со своей бритой головы тюбетейку. – Вот приехали, беспокоимся. Хотим смотреть, какой ты стал... Может, пересердился... – с улыбкой бормочет он, поднимая на Лину ласковые, умоляющие глаза.

– Ишь какой разлюбезный! «Может, пересердился»! А нет того, чтобы до кухни дойти, поздороваться? Сидит тута под прикрытием... Ладно, ладно, Малай Иваныч! – весело укоряет Лина.

Малайка топчется на месте, смущенно оправдывается и наконец, решившись, протягивает ей свой сверток.

– Бери, пожалуйста, бери! – с неожиданной горячностью восклицает он. – Носи на здоровье, пожалуйста!

– Не обижай его! – торопится предупредить Марина.

– Лина, не обижай! – волнуется Мышка.

– Мы не позволим обижать Малайку, – строго говорит Алина. Динка, упирается головой в Линин бок, сердито толкает ее.

– Лина, не ломайся! – кричит Катя. – Как тебе не стыдно мучить человека?

– Да чего вы шумите-то? Я ему еще и одного слова не сказала... – разворачивая сверток, говорит Лина. Яркий шелк блестит и переливается в ее руках.

– Носи на здоровье, – просит Малайка.

– Да здоровья у меня и без твоего платка хватит, не об этом речь, – нежно и задумчиво отвечает Лина, любуясь шелком. – Только что ж ты мне подарки возишь, Малай Иванович... – мягко и выразительно начинает она. – Что я – жена тебе аль невеста? Али уж глаза у меня такие завидущие, что я на чужое добро польщусь? За что про что подарки мне дарить? – постепенно расходится Лина, глядя на Малайку с уничтожающей насмешкой. – Кто ж это я тебе, по твоему разумению, Малай Иваныч?

– Ну, пошел-поехал! – машет руками Малайка и, оборачиваясь к Марине, отчаянным взглядом призывает ее на помощь.

– Что у тебя, сердца нет, Лина? Я просто удивляюсь тебе! – возмущается Марина.

– Лина, бери платок сейчас же! – топает ногой Динка. – Сейчас же бери! Я делаюсь больной!

– Сичас, сичас... Как же, так и схватила! Да не родился еще тот поп, который татарина с русской девкой обвенчает! И церкву ту еще не построили, где ихняя свадьба стрясется! – гневно кричит Лина, и, сверкнув яркими цветами, платок падает Малайке на грудь. – Не невеста я тебе, бери свой подарок назад, Малай Иваныч! – низко кланяясь, говорит Лина.

– Вот невежа! – сердится Катя. – Хотя бы из вежливости взяла!

– А вежливость эта мне ни к чему, я не барского роду-племени, душой кривить не могу, – вздыхает Лина и, взглянув на убитого горем Малайку, неожиданно ласково говорит: – Пойдемте, Малай Иваныч, на кухню, я вас чайком попою, пирогами угощу. Спрячьте ваш платок и пойдемте.

Малайка поднимает с земли бумагу, аккуратно заворачивает свой платок и покорно следует за Линой.

– Он же может выкреститься, наконец! – с досадой говорит Катя. – Что это за ерунда такая?!

– Конечно, он может выкреститься. Но это не ерунда, а драма... Ведь Лина любит его. Вот что делают с людьми религиозные предрассудки, – грустно отвечает Марина.

А на кухне идет веселое угощение. Малайка что-то рассказывает, Лина хохочет. И провожать его она выходит в новом шелковом платочке.