Ветер делают деревья или Руководство по воспитанию дошкольников для бывших детей и будущих родителей - Станислав Востоков Страница 5

как вороны летают в деревьях. Я сел рядом, и мы так немного посидели и посмотрели на ворон.

— Сансаныч, — спросил я, — а вы зачем живёте?

Сансаныч подумал и сказал:

— А чтобы не так пусто было. Для полноты картины. И верно, совсем было бы пусто без Сансаныча.

Сегодня утром я почувствовал, что у меня шатается передний зуб. Я так испугался! По дороге в детский сад я его всё трогал, трогал языком и никак не мог остановиться. Когда я сказал в группе, что у меня шатается зуб, все сразу захотели на него посмотреть и по очереди шатали, пока он не стал болтаться, как на ниточке.

Юля сказала:

— Ты, наверное, заболел чем-нибудь опасным. Мама говорила, что есть такая опасная болезнь, от которой все зубы выпадают.

— Враньё, — не согласился Гарик, — у меня дедушка есть в Кутаиси. — У него ни одного зуба нет, а он здоровее вас всех, потому что у него на шее сидят пять сыновей, две дочки и пятнадцать внуков.

Потом пришёл опоздавший Лосев.

Когда ему сказали, что у меня зуб шатается, он тоже захотел его пошатать.

Лосев засунул руку мне в рот и так дёрнул зуб, что тот сразу вылетел.

— Ты не волнуйся, — сказал Лосев, — сейчас мы его назад вколотим. Дайте что-нибудь тяжёлое!

Тут Маша побежала прямо к воспитательнице и с ужасом в голосе сообщила ей, что из меня зубы посыпались.

— Это нормально, — ответила Вера Александровна, — к десяти годам они все выпадут.

— Как это все? — испугался я. — А есть я чем буду?

— Так у тебя новые зубы вырастут — постоянные, а это — молочные.

Лосев кивнул:

— Теперь понятно, почему они такие жидкие.

* * *

В этом месте Вера Александровна улыбнулась и потёрла горло. Что-то аэрозоль не помогает. Хорошо бы за праздники кашель прекратился. Ведь через два дня ей нужно выходить на работу. Ну да никуда не денется, пройдёт.

Она снова придвинула тетрадь.

— Что он там ещё про меня написал?

Сегодня Лосев и Толик поспорили. Лосев говорил, что Толик толстый, а Толик не соглашался и объяснял, что он полный.

— Ну, да, — кивнул Лосев, — полный толщины.

Тогда Толик надулся, выпятил губу и стал ещё толще. А Лосев посмотрел на него внимательно и говорит:

— Нет, ты всё-таки толстый, смотри, как из тебя толщина лезет.

А Гарик снова в углу стоял, потому что в Тихий час нам на кровати показывал, как лезгинку танцевать. Я так не могу. У меня колени в ту сторону не гнутся.

У нас в группе появилась птица. Жёлтая, с маленьким кривым клювом, всё время по клетке скачет как ненормальная. А мы всё думали, кто же это? Я сказал, что, наверное, это — декоративная птица канарейка.

Но Лосев возразил:

— Никакая она не канарейка. Она же совсем дикая, вон как прутья грызёт. Она — какой-нибудь гриф, наверное. Только ещё маленький, птенцового возраста. Вот вырастет, отогнёт прутья, вылезет из клетки и всех из автомата перестреляет. Узнаете, какая канарейка!

Тогда мы позвали Гарика, чтобы он сказал, кто это — гриф или канарейка? Ведь Гарик в Грузии жил, а там, наверное, канареек много.

Гарик подошёл и ответил:

— Я не знаю, кто это, но это не орёл.

— Почему? — спрашиваем.

— Потому что у орлов вид гордый. А она скачет как блоха.

Потом подошла Вера Александровна и объяснила, что это — попугай, такая птица, которая в жарких странах живёт, на широкой Лимпопо, откуда Айболит приехал. А я потом всё думал, про какую страну она говорила? Если про Африку, так Айболит оттуда не приезжал. Он местный.

Сегодня у нас в группе протекли батареи, и к нам пришли огромные краснолицые люди. Я думал, что это индейцы, а оказалось — водопроводчики. Одного из них звали Семёныч, а другого — Петрович. Они разговаривали на каком-то странном языке. Я не понимал ничего, кроме слова «дай!», с которым Семёныч то и дело обращался к Петровичу, и тогда Петрович начинал бить по батарее огромным гаечным ключом.