Когда мы были маленькими - Бьянка Питцорно Страница 5

Она нарисовала Приску, которая катается на ослике в Каповенто, и Прискиного брата Габриеле, который погоняет стадо овец. Она осталась не очень довольна рисунком, потому что ослик вышел больше похожим на овцу, а овцы смахивали на кроликов.

Около полудня к ней зашла бабушка.

— Тебя к телефону синьора Лукреция. Куда ты запропастилась?

— Теперь я живу здесь, — объявила Элиза, выползая из-под пикейного покрывала.

В час пришли с работы дяди.

В комнату заглянула бабушка:

— Обед готов. Няня приготовила клецки с шалфеем. Иди скорее, а то остынут!

Элиза высунула голову из-под покрывала.

— Я буду есть тут.

Через пару минут полная тарелка дымящихся клецек вместе с приборами, стаканом и салфеткой проскользнула под покрывало. Элиза накрыла на чемодане и поела, очень довольная собой.

— А теперь сладкое! — объявила бабушка и просунула под кровать кусок шоколадного пудинга.

(Естественно, на блюдце. Бабушки никогда не кладут еду на пол.)

Только Элиза убрала со стола, как в щели между краем покрывала и полом показалась пара мужских ботинок.

Затем послышалось покашливание.

— В этом доме нет звонка, — с досадой произнес голос дяди Казимиро. — Элиза, мы пришли к тебе в гости. Можно войти? — прокричал голос дяди Леопольдо, и за бахромой покрывала показалась вторая пара ботинок.

— Проходите! — пригласила их Элиза и отвернула край стены. Дяди встали на четвереньки и заглянули под кровать.

Очевидно, они не влезут туда все втроем. Места мало, и дяди там просто застрянут. Но быть несправедливой и оставлять кого-то одного ждать снаружи Элизе тоже не хотелось.

Поэтому она выползла из-под кровати, притащила бабушкин прикроватный коврик и постелила его снаружи, перед своим новым домом:

— Это моя веранда. Гостей я принимаю здесь.

Гости уселись бок о бок на веранде. Леопольдо торжественно протянул Элизе набитый монетами кошелек.

— Тебе же придется платить аренду няне Изолине. Прими этот скромный вклад.

Элиза очень обрадовалась и поблагодарила его за деньги и за блестящую идею. Платить аренду — она никогда бы не додумалась до этого сама.

Потом вызвался Бальдассарре:

— Помочь тебе с отделочными работами?

Он нашел картонку, вывел на ней «ДОМ ЭЛИЗЫ» и приколол булавками к покрывалу там, где Элиза его отворачивала, чтоб входить и выходить.

— Вот дверь, а вот табличка.

— Не хватает звонка, — напомнил Казимиро.

— Сейчас сделаем! — ответил Бальдассарре.

Он сходил за серебряной ложечкой из няниного парадного сервиза и привязал к ней шнурок, а шнурок пропустил через завиток в изголовье кровати. Если потянуть за шнурок, ложечка раскачивалась и звякала о ножку кровати. «Дзинь-дзинь-дзинь!»

— Потрясающе! — выдохнула счастливая Элиза.

Но Леопольдо хлопнул себя по лбу.

— Что же ты будешь делать ночью, когда няня Изолина ляжет спать и снимет покрывало? Твой дом останется без стен, открытый всем ветрам и дождям.

Элиза остолбенела. Она даже не подумала, что может стрястись такая беда. Но дядя Бальдассарре не растерялся.

— А мы постелим покрывало под матрас, прямо на решетку. Тогда няне не придется снимать его, чтобы забраться под простыню.

— В таком случае его следовало бы называть «подстилка», а не «покрывало», — предложил дядя Леопольдо.

— Ну нет! — возразил дядя Казимиро. — «Подстилка» — это совсем не то.

— Ты прав, — согласился дядя Бальдассарре. — Значит, назовем его «подпокрывало». Согласна, Элиза?

Тем временем пробило три. Дядям пора было возвращаться на работу.

— Пока, малышка, не скучай! — сказал Леопольдо.

— Увидимся вечером! — добавил Казимиро.

— Осмотрись пока, не надо ли еще что-нибудь наладить в твоем новом доме, — посоветовал Бальдассарре.

Элиза была очень довольна. Довольна новым домом. Довольна, что осталась с бабушкой Мариуччей и дядями.

В доме бабушки Лукреции нет никого настолько милого и изобретательного. К тому же она была уверена, что там бы ей не разрешили снять матрас и постелить покрывало снизу, ведь на то оно и покрывало, чтоб покрывать.

Элиза прибрала на веранде, заметила, что ей не хватает шкафа, и поставила вместо него коробку из-под обуви, потом легла на матрас и задремала.

В пять она выбралась из своего нового дома и подошла к бабушке:

— Пора ехать на кладбище?

Каждый день зимой и летом бабушка Мариучча отправлялась на кладбище навещать могилы своих близких. Элизины родители, конечно, среди них занимали самое почетное место. Время от времени она брала с собой внучку.

Так и на этот раз: они вышли, сели на мотоцикл с коляской, припаркованный на углу, и покатили — кладбище было за городом, в живописной местности, среди садов и огородов. Бабушка Мариучча, которую всегда везде укачивало, по дороге туда и обратно то и дело останавливалась, и ее тошнило.

Вернулись они уже к ужину.

— Купаться, ужинать и спать! — скомандовала няня Изолина, встречая их у дверей. Но тут же вспомнила свое обещание и прикусила язык.

— Это я тебе, Мариучча, — поправилась она. — Я прекрасно понимаю, что девочка сама знает, что делать, и не должна меня слушаться.

В тот вечер Элизе не хотелось сидеть одной, и она поужинала за столом со всеми. Пользуясь тем, что дяди Леопольдо не было дома, она смолотила жареную картошку, маринованный лук, печеный перец, острую колбасу и шоколадную пасту. В доме бабушки Лукреции ей бы никогда в жизни не позволили такого меню. Да и няня Изолина никогда бы не разрешила «своим детям» есть такую вредную пищу, но она ничего не сказала, потому что, как мы знаем, зареклась вмешиваться в воспитание Элизы.

Но когда пришло время ложиться спать, няня не сдержалась.

— Где сегодня будет спать эта девочка? — обратилась она к бабушке Мариучче, которая ничего не сказала, а только вопросительно посмотрела на Элизу.

— В своем доме, — ответила Элиза.

— То есть под моей кроватью! — фыркнула няня. — Простите, я обещала не вмешиваться, но это непосредственно меня касается. Я не намерена ее там терпеть. Это моя кровать.

— Я знаю, знаю. Я всего лишь жилец. Вот плата за аренду, — поспешила задобрить ее Элиза и протянула кошелек.

— Не в этом дело. Я просто не могу спать спокойно, когда кто-то лежит под кроватью. Вдруг она рухнет и раздавит его.

— Рухнет, как же! Зря я, что ли, укреплял ее стальными прутьями и самыми прочными болтами, — обиделся дядя Бальдассарре. — Она никогда не сломается.