Приключения черной таксы - Анна Никольская Страница 5

— Стоя-ять! — грянул повелительный рёв.

Беглецы замерли и притихли. Самые храбрые подняли морды и оглянулись.

Мадам Кортни было не узнать. Шерсть встала дыбом, прищуренные глаза сверкали неистово! Доселе интеллигентную морду искажал безобразный оскал. Меньше всего эта Фурия напоминала сейчас доктора экологических наук.

— По местам, трусливые щенки! Испугались какого-то человечишки! — Кортни была в бешенстве.

Зажав между лап хвосты, собаки понуро потрусили назад.

— Так, так… — прошипела мадам Кортни, хищно уставившись на девочку. — И давно ты за нами шпионишь?

— Я не шпионю! — произнёс за Ладу незнакомый дрожащий голос. — Я искала Франю и оказалась здесь совершенно случайно, — её сердце колотилось, как у перепуганного зайца.

Мадам Кортни пристально всматривалась в «человечишку». Хвост размеренно стегал слева направо. Чернышёва несколько смутилась:

— И вообще мне кажется довольно странным то, что я сейчас разговариваю с собакой.

— Как ты смеешь, наглая девчонка, говорить с мадам Кортни в таком тоне? — окрысился господин Аглик, предусмотрительно наблюдавший за происходящим из-за трибуны.

— Погоди, Аглей, — перебила его Кортни. — Как тебя зовут, девочка? — она сменила вдруг гнев на милость. Теперь мадам была сама благожелательность.

— Лада, — Чернышёва рискнула поднять глаза и стала с любопытством разглядывать собаку, точно муха, изучающая мухобойку. Казалось, крошка видит девочку насквозь и понимает всё, что та чувствует.

— И давно ты здесь?

— Около часа, я только… — Лада снова стушевалась, как уличённый преступник.

— Значит, ты всё видела и слышала? Нехорошо, очень нехорошо… — мадам Кортни помрачнела. — Придётся тебя ликвидировать.

— Как это «ликвидировать»?

Аглик кисленько улыбнулся:

— Мадам Кортни, разрешите позаботиться об этом мне.

— Точно ещё не знаю как, — проигнорировала его рвение Кортни. — По правде говоря, это лишь второй случай в моей практике, когда на Соборе присутствует человек. В прошлый раз это был сумасшедший Прокопофф, который прокручивал собак на колбасу. Но, как у русских говорится, не рой другому яму, сам в неё попадёшь.

«Была однажды такая история, — вспомнила Лада. — В прошлом году печально известный в городе магнат Прокопов, владелец завода, выпускающего сосиски под маркой „Прокопофф“, неожиданно исчез. Поднялся шум, милиция с ног сбилась, разыскивая пропавшего без вести магната. Но поиски не увенчались успехом. А где-то через месяц в местной газете вышла заметка, в которой сообщалось, что некто Соплюк О. В. попал в больницу с острым желудочно-кишечным отравлением. Каково же было удивление врачей, когда из желудка травмированного извлекли брильянтовый перстень с изящным вензелем „Прокопофф“. Пострадавший утверждал, что на завтрак в тот злополучный день он ел сосиски с горошком, но ничего подозрительного не заметил. Поднявшийся скандал быстро замяли, дело о розыске магната положили на полку, а завод прикрыли».

— Ты, я вижу, девчонка смелая, — собачка беспардонно разглядывала Чернышёву. — Ну перестань дуться и не сверкай на меня глазами! Впрочем, ты и не сверкаешь. Что же с тобою делать?

— Отпустите меня, я никому ничего не скажу!

Собаки смотрели на девочку с молчаливым неодобрением, а некоторые даже с презрением. Лада чувствовала себя одинокой зимней мухой с оторванными крыльями. Этого они и добивались.

— Придумала! — возликовала мадам Кортни, улыбнувшись безупречными зубами. — Я тебя в собаку превращу!

— Не надо! — из толпы выскочил «Спасатель года». — Я один во всём виноват! Не делайте этого с девочкой! Накажите меня! — от его застенчивости не осталось и следа.

— Вот оно что? Значит, это ты привёл за собой девчонку! Ты, кажется, не знаком с правилом № 44 «Собачьего кодекса чести»? Знаешь ли, дорогой мой Франт фон Маркбис, какое наказание следует применить к тебе за эту глупость?

— Меня следует превратить в… КОШКУ! — Франина морда исказилась от ужаса.

Лада бросилась на мохнатую шею друга, словно пытаясь защитить его.

— Стража, взять! — ястребиное выражение появилось на морде мадам.

Медленно, обнажив клыки, к Ладе приближались четыре ротвейлера.

— Беги! — крикнул Франя, кидаясь стражникам наперерез.

Не помня себя от страха, Чернышёва бросилась вон из пещеры.

— Кольдюй, баба, кольдюй, дед, кольдюй, серенький медвед! — дребезжащим голосом завопила мадам Кортни.

Продираясь сквозь заиндевелую прошлогоднюю траву, Чернышёва бежала туда, где в темноте слышался плеск ручья. Ночь была тихой и светлой. В небе стояла луна.

Ладе казалось, никто и не пытался её преследовать. Остановившись у воды и отдышавшись, Чернышёва бросила взгляд на тёмную гладь между льдинками и оторопела.

Отражаясь в неярком свете луны, на девочку испуганно смотрела маленькая собачья морда. Длинный нос, впалые щёки, широченная грудь… Только глаза казались живыми — чёрные и огромные, — они расширились резко, как от боли.

Ладу скрутило — судорога прошла от затылка до самых пяток. Чернышёва тряхнула головой: видение не исчезло. В горле застрял крик, сил не было даже на то, чтобы пошевелиться. Вокруг всё поплыло, а на душе вдруг сделалось легко и радостно.