...И белые тени в лесу - Мария Грипе Страница 5

Обычно я помогала Каролине убирать со стола после обеда. Каролина этого не любила и часто делала вид, будто не замечает меня. Но я твердо решила, что не сдамся и не позволю навязать себе роль хозяйки. Не стану делать ей такого подарка. Вот я и помогала ей по дому как могла, благо Ловиса, наша новая экономка, не имела ничего против.

Со Свеей, предшественницей Ловисы, все обстояло иначе: она была твердо убеждена, что все в доме должны заниматься своим делом. А уж хуже того, чтобы я крутилась возле прислуги, она не могла себе и представить. «Господа должны вести себя подобающе, и горничные – тоже подобающе», – говорила она, но в ответ Каролина только смеялась. Тогда роль служанки еще не казалась ей привлекательной, превращение совершилось внезапно.

Но, как бы там ни было, я не собиралась ее поощрять.

И вот однажды, очень давно, Каролина сказала нечто такое, о чем я потом много думала. У нас в доме прислуживала одна старуха, ее звали Флорой, и дела у нее шли совсем плохо. Флора жила в древней, полуразвалившейся лачуге; время от времени мы приходили проведать ее и приносили немного еды. Жилище ее почти всегда выглядело ужасно: грязь, нищета; но однажды беспорядок особенно поразил нас, и мы с Каролиной, объединив усилия, сделали настоящую уборку: отскребли пол, вымыли окна и прочее. В то время я еще не была привычна к работе, но, взявшись за дело, старалась изо всех сил. Каролина заметила это и по дороге домой, взяв меня под руку, сказала:

– А ведь мы вместе могли бы наняться в какой-нибудь дом горничными – я и ты. Вот было бы славно!

Ее слова были для меня высшей похвалой, и я чувствовала себя как никогда счастливой.

Спустя какое-то время, когда мы с Каролиной остались наедине, я напомнила ей о том разговоре.

– Это твои слова. Помнишь?

Каролина опустила глаза и уставилась в таз с грязной посудой. Теперь я не могла видеть ее лицо.

– Неужели я так и сказала?

– Да, так и сказала.

Она поваландала тряпку в мыльной воде. Потом задумчиво проговорила:

– С тех пор, наверное, прошло много времени…

– Так значит, ты ничего не помнишь?

Каролина молчала.

– Может, ты передумала?

Тут она взяла мокрую тряпку и, скомкав, швырнула в таз с такой силой, что вода брызнула во все стороны. Ее саму окатило с головы до ног.

– А вот и не передумала.

Каролина рассмеялась, окинула меня взглядом, снова макнула тряпку в воду и бросила мне.

– Тогда почему бы нам так и не сделать?

– Так – это как?

Я кинула тряпку обратно.

– Почему бы нам не наняться к кому-нибудь в горничные? Ведь еще не поздно.

Она снова шлепнула тряпку в таз, снова полетели брызги; крича и смеясь, мы начали вырывать ее друг у друга и залили весь пол. Получилась целая морская баталия.

В этот момент в дверях появилась мама.

– Да вы просто дети!

Мама ничуть не рассердилась, а только отправила меня в комнату переодеться, потому что я промокла насквозь.

В один миг скрытое напряжение между мной и Каролиной исчезло. Рассеялись все мои подозрения и страхи.

Я была счастлива. Пусть мы даже не найдем подходящего места, но теперь я знаю, что Каролина верит в меня и по-прежнему думает, что мы бы могли работать вместе.

В тот день мы больше не виделись, я нарочно оставила Каролину в покое. Нам обеим требовалось время подумать.

Мы встретились в саду только вечером.

На улице было еще светло, Каролина вышла нарвать нарциссов для вазы, которая стояла на мамином пианино. Чуть подальше у клумбы Ловиса, стоя на коленях, выпалывала сорняки. Я боялась, что она нас услышит.

– Ты ведь не думала шутить, правда? – шепнула я на ухо Каролине, которая наклонилась к цветам.

– Конечно нет.

Она выпрямилась и посмотрела мне в глаза. Ее взгляд был серьезен. Мы долго стояли, читая мысли друг друга, и с той минуты стали союзницами. Мы решили, что уйдем из дома. Вместе.

Но как?

– Надо бежать, – прошептала я.

– Нет-нет… – Каролина замотала головой. – Бежать глупо.

– Но ведь родители…

– Они нам не помеха.

– Еще какая помеха!

– Почему? Что плохого в том, что ты хочешь работать? Не волнуйся. Это уладится.

Она улыбнулась. Каролина была верна себе. Она почти заставила меня поверить, что все и вправду будет так просто, как она говорит. Я тоже улыбнулась.

В эту минуту с клумбы поднялась Ловиса.

– Вечер-то какой чудесный! – воскликнула она.

– Да, правда! – отозвалась Каролина.

На миг я почувствовала себя абсолютно счастливой; я закрыла глаза и глубоко потянула воздух. Слышались неумолчные трели дроздов, и мне казалось, что впереди – новая жизнь.

Открыв глаза, я увидела перед собой расцветший каштан. На горизонте, словно роза, алело солнце. Оно уже почти село, позолотив на прощанье воздух, которым мы дышали, и покрыв весь мир мерцанием.

Каролина подставила лицо свету и загадочно улыбнулась.

– Солнце обращает боль в золото, – прошептала она.

– Что ты сказала?

Ее глаза расширились, взгляд приобрел какое-то неизъяснимое выражение.

– Старинное алхимическое правило. Ты разве не знала?

Я ничего не знала об алхимии, но боль прошла – я это чувствовала.