Клад замедленного действия - Андрей Трушкин Страница 5

Ох и наломались в тот вечер Гришка с Олегом! И хуже всего было не то, что болели руки, ноги и спина, а то, что сено, которое теперь приходилось закидывать наверх, часто падало, забивалось за шиворот, отчего тело ужасно зудело — будто покусанное комарами. В общем, с того момента, когда солнце действительно село, и скошенная утром трава была убрана в стожки, высохшие стожки заскирдованы, а скирда накрыта сверху брезентом, Гришка и Олег еле волокли ноги. Но зато все старания были щедро вознаграждены бабушкой, которая хлопотала вокруг них заботливой наседкой, подсовывая то кусочек нового мыла для того, чтобы ребята ополоснули руки и лицо, то беляшик, чтобы они не упали до того, как согреется ужин, то по стаканчику березового кваса. К ужину Гришка с Олегом несколько воспрянули, а смолотив по тарелке картошки с тушеным мясом и навернув свеженьких огурчиков и помидорчиков из парника, и вовсе выглядели на все сто.

— Красота! — растянулся на свежих простынях Гришка, когда в доме погасли огни. — Знаешь чего? Я вот чего подумал. А если мы что-нибудь в лесу кроме пряжки найдем, то я, наверно, не все в музей отдам. Оставлю какой-нибудь кинжал и пистолет там старый себе для коллекции. Может же быть у меня своя личная коллекция? А, Олег?

Но Олег уже ничего другу не отвечал, поскольку, уткнувшись лохматой белобрысой головой в подушку, дрых без задних ног…

Густав Бауэр — банкир в пятом поколении, с самого детства стеснялся своего маленького роста. Родом он был из швейцарского кантона Апенцельс, про жителей которого и сами швейцарцы, и жители соседних стран сочинили немало анекдотов. И все они, как на грех, касались малорослости апенцельцев. Одни из этих анекдотов утверждают, что у апенцельцев нет блох, хотя, вполне вероятно, у блох есть апенцельцы. Другие рассказывают о том, как два швейцарца поспорили, кто стоит перед ними на сцене: француз с виолончелью или апенцелец со скрипкой. Третья с хитрой усмешкой утверждали, что апенцельца, пропавшего летом во время сбора ягоды, обнаружили осенью на рынке в ягодном ряду.

Густава дразнили этими анекдотами с самого раннего детства, и в гимназии, и в университете. Может быть, поэтому, несмотря на свою весьма невыразительную внешность, Густав вырос человеком, которого, как говорят у нас, на кривой кобыле не объедешь. Упрямо сжатые губы, лысеющая твердолобая, похожая на бильярдный шар, голова. Плюс — круглые глазки, которые наивными мог бы назвать лишь тот, кто совсем не знал старину Густава. Его зрачки обычно сканировали собеседника, словно оптические прицелы, выискивая самые уязвимые места. Когда-то, в гимназические и студенческие годы, Густав был тоненьким как былинка юношей с розовым румянцем на щеках. Теперь щечки обвисли, тело раздалось вширь, и, поскольку Густав с детства так и не подрос, он больше всего походил на симпатичного колобка из сказки, обряженного, правда, в дорогущий костюм от Кардена. Однако какими бы ни были вещи, окружавшие Густава, комплексы его оставались при нем.

Именно поэтому он не любил бывать в комнате для совещаний банка «Бауэр», председателем правления которого являлся. Во-первых, в комнате этой были слишком высокие потолки, что самого Густава подавляло. Во-вторых, дизайн мебели и интерьер проектировали японцы. И хотя сам проект стоил бешеных денег, казалось, что хозяева банка ставили перед японцами одну-единственную цель: сэкономить, на чем только возможно. Стены комнаты для совещаний были абсолютно голые, выкрашенные в нежно-салатовый цвет, стулья блестели изогнутыми хромированными трубками, стол был, правда, большой, но какой-то неосновательный, со стеклянной крышкой, на которую облокотиться-то боязно — а вдруг сломается.

Густав Бауэр привык к совершенно иным интерьерам — креслам, в которых можно спокойно расположить свое тело, не боясь опрокинуться налево или направо, дубовым столам, уютным каминам и гобеленам. Но работа есть работа, и определенную планку здесь надо держать. Так что приходилось господину Бауэру терпеть и хиленькие стульчики, и японский дизайн. Если бы не крайняя нужда, конечно, в эту комнату он бы не пришел, но сейчас образовалось дело настолько важное, что его необходимо было обсудить как можно скорее.

Одно в «японской» комнате было хорошо: герр Бауэр мог бы поручиться, что в ней нет никаких «жучков» и вообще никакой передающей аппаратуры, поскольку еще до японцев здесь поработали немецкие мастера, опутав специальной сеткой весь контур переговорной. Можно было не сомневаться: о том, что здесь говорилось, не узнает никто.

Не успел герр Бауэр рассердиться, что его собеседник опаздывает на целых пять секунд, как в комнату вошел человек, в не новом, скорее всего, но только что из химчистки, отутюженном костюме. Костюм был дорогой, это герр Бауэр определил наметанным глазом, так что понятно было, почему хозяин не захотел его сменить. С некоторыми своими костюмами сам Густав расставался с большим сожалением!

Мужчина, вошедший в комнату, в отличие от герра Бауэра был высок и широкоплеч и вообще годился на все сто в герои какого-нибудь американского третьесортного боевика.

— Садитесь, господин… — высокий мужчина вынул визитку, но герр Бауэр помотал головой. — С этого дня вы будете господин Первый. Я даже и знать не желаю ваше настоящее имя. Вполне достаточно, что вас прислали наши друзья из России, поскольку мы собираемся, — герр Бауэр пожевал губами, размышляя, стоит ли сообщать столь важную информацию Первому, потом все же решился, поскольку она могла подтолкнуть его выполнять свою работу наилучшим образом, — да, мы собираемся открыть в России свой филиал и теперь прощупываем, есть ли там люди, на чьи организаторские способности можно положиться, — банкир со значением посмотрел на Первого.

Первый попросил разрешения присесть, и эта церемонность герру Бауэру понравилась. Он махнул пухлой ладошкой на ряд стульев, приглашая выбирать любой.

— Итак, господин Первый, — нетерпеливо начал герр Бауэр, едва собеседник уселся и вначале самоуверенно закинул ногу на ногу, но тут же, спохватившись, опустил ее обратно. Это опять же понравилось Густаву, поскольку мужчина явно дал понять, кто в этом кабинете хозяин.

Герр Бауэр призадумался. Как бы преподнести задание этому русскому и не сболтнуть лишнего? Дело предстояло не то чтобы противозаконное, но достаточно щекотливое. Хотя Густав Бауэр и являлся председателем правления банка, носившего его имя, история этого кредитного учреждения сложилась так, что хозяйствовать в нем безраздельно он не мог. Существовало еще и само правление в виде пяти его партнеров, каждый из которых был упрям, как осел, и самодоволен, как индюк. Герр Бауэр уже целый год уламывал их вложить солидные средства в нефтяной бизнес, при этом, правда, усиленно скрывая, что к предприятию, которое он хотел подкормить швейцарскими деньгами, он имеет самое непосредственное отношение. То ли партнеры о чем-то догадывались, то ли имели свои виды на деньги банка, но они каждый раз отказывали Густаву, упирая на то, что свободных средств нет. И вот Густав нашел способ образовать эти свободные средства.

Швейцарские банки, как известно, самые надежные в мире, но и самые, если можно так выразиться, таинственные. Кто, когда, зачем и в каком размере сделал вклад — такую информацию швейцарцы хранят как зеницу ока и выдают далеко не в полном объеме, даже официальным органам. А в банке «Бауэр» было несколько десятков таких сомнительных счетов. Но всю их сомнительность перевешивали суммы, которые держали хозяева счетов именно в банке «Бауэр», а не где-нибудь еще. Самим банкирам это было чрезвычайно выгодно, поскольку далеко не всегда сомнительные капиталы, полежав некоторое время в сейфах и хранилищах, возвращались к хозяевам. Частенько бывало, что и сами хозяева могли где-нибудь сгинуть. Все средства, оставленные бывшими мафиози, наркобаронами и прочими богатыми негодяями, составляли тайный фонд, на котором, как на крепком фундаменте, стоял банк «Бауэр». Однако помимо верных счетов, были еще и такие, которые потенциально могли быть активизированы. Один из них был открыт еще во время Второй мировой войны верхушкой Третьего Рейха на имя генерала Гюнтера фон Крюге (хотя Швейцария заявляла о своей нейтральности, борьбу за капиталы она вела довольно успешно). И надо же было такому случиться, что владелец счета вдруг решил отправиться на восточный фронт и, согласно официальным документам, погиб при исполнении служебных обязанностей где-то в русских болотах. Вероятно, когда-нибудь педантичные немцы вспомнили бы о деньгах, которые они забабахали в банк «Бауэр», но дела на восточном фронте у них пошли совсем худо, и вскоре некому стало предъявлять претензии на враз осиротевшие деньги. Сам генерал фон Крюге давно покоился в русской земле, а его соратники были либо осуждены в 1946 в Нюрнберге, либо рассеяны по миру и прятались в дебрях Южной Африки и в сельве Южной Америки.