Ловушка - Майте Карранса Страница 44

Школа была большой, кругом царила неразбериха, везде были вывески, повсюду ходили испанцы. Здесь все без труда понимали друг друга. Марина тут же сообразила, что английский язык, или так называемый «английский», наверное, не очень здесь в ходу, и ее канарский, андалузский, баскский, мадридский и даже каталонский акценты значительно улучшились.

— Тебя определили в четвертый уровень? — удивилась Антавиана, проверяя списки на стенде.

— А ты думаешь, что меня определят во второй, как тебя? — надменно спросила Марина.

— Только не зазнавайся, — возразила коротышка.

Через час преподаватель четвертого уровня пришел к такому же мнению, и Анхела, опустив голову, собрала свои пожитки и перешла на третий уровень.

Еще через два часа Анхела, блестящая ученица четвертого уровня, постучала костяшками пальцев в дверь второго уровня и скромно села рядом с понятливой Луси, избегая насмешек Антавианы, которая все же прислала ей клочок, в котором значилось:

«Ха-ха-ха. Ха в кубе, ха со знаком бесконечности!»

Марина смяла бумажку и поклялась отомстить коротышке-насмешнице, несмотря на то, что была обязана ей жизнью.

— Тсиксеррон, — вызвал преподаватель, испытывая большие трудности.

Похоже, Цицерон переселился на другую планету.

— Тсиксаррон, — повторил преподаватель снова, меняя свое сомнительное произношение.

— Как его зовут? — спросила Луси Марину на ухо. — Чичаррон?

Марина даже не задавалась таким вопросом.

— Не называйте меня Чичарроном, меня зовут Цицерон, — поправил раздраженный Цицерон.

Весь класс расхохотался. Все стали смеяться, за исключением преподавателя, серьезного и сдержанного молодого человека в очках, который не понимал ни слова по-испански.

Марина очень жалела Цицерона. С таким именем любой станет чудиком. Однако Луси так не думала и выразила недовольство реакцией одноклассников:

— Не знаю, чего они смеются. Это очень оригинальное имя!

Марина взглянула на нее внимательнее и увидела то, чего не заметила предыдущим днем.

Луси сняла очки, сильно наложила на ресницы тушь «Римель», а также накрасила лицо, чтобы скрыть прыщи. И это еще не все. Марине даже показалось, что она заметила на ее губах неприятное лилово-фосфорное мерцание.

— А где очки?

— Ах, очки? Мне в них неудобно.

— Ты близорука, — напомнила ей Марина.

— Да, но я и так вижу.

Но Луси не видела. Она была жалкой лгуньей.

Луси совсем не различала, что преподаватель писал на доске, и, не желая надоедать Марине, зарылась носом в свою тетрадку, выводя буквы. Из-за этого она все утро приставала к Цицерону, злоупотребляя его терпением.

А Марина с каждым часом чувствовала, что все больше нервничает из-за отсутствия Лилиан, и теряла терпение. Когда и как она встретится с Патриком? Где? Что ей делать, если Лилиан не даст ей более четких наставлений?

— А это какая буква?

— Это «е».

— Она похожа на «а».

— Но это все же «е».

— Тебе придется научиться писать лучше.

Ответить колкостью или не обратить внимания?

Марина решила ответить что-то умное, но тут же забыла обо всем, увидев, как Лилиан влетает через окно, подавая ей знаки, чтобы Марина вышла из класса. Наконец-то!

— Angela, please, repeat after me. Would you like a cup o tea? [41]— вдруг набросился на нее преподаватель, говоривший монотонным голосом.

Марине захотелось бросить ручку на пол и выбежать из класса. Нет, чай ей не нравился, и у нее не было никакой охоты заливать в себя целую чашку этого напитка. Однако она опасалась, что ее переведут на первый уровень, если она откроет рот, и это станет катастрофой.

Поэтому вместо того, чтобы проявить невежливость — как поступила бы Марина — она решила улыбнуться и попросить разрешения выйти в туалет — как бы поступила Анхела — и как бы мимоходом не ответить на вопрос, притворяясь сумасшедшей.

Марина неторопливо вышла из кабинета, стараясь сохранять достоинство и равновесие, причем последнее из-за ужасно высоких каблуков оказалось неимоверно трудной задачей.

Она покинула класс с улыбкой на устах, чувствуя, как болит от этого ее лицо. Прежде ей никогда не пришло бы в голову, что для того чтобы слыть приятной девушкой, следует научиться терпеть боль в челюстях.

Марина твердила себе, что должна смотреть на все положительно. Она так и намеревалась поступать, но у нее больше не было сил. Еще немного, и она совсем сникнет.

Она шла по неприглядному саду, и по мере того, как ее тело покрывалось гусиной кожей, присутствие духа ее покидало.

Разве это те чудесные каникулы, о которых она мечтала? Пять навевающих сон уроков, несносные подруги, чудик, вымогающий деньги, дурно обращавшаяся с ней хозяйка, опасные постояльцы, пикси и невыносимый климат. Но все могло обернуться гораздо хуже.

Лилиан сильно испугалась, услышав от Марины рассказ о всаднике и скакуне.

— Говоришь, конь был белым, а на голове всадника развевались белокурые волосы?

— Похоже, на нем был капюшон. Он зажег фонарь.

— И этот фонарь манил тебя к себе, правда?

— Откуда ты это знаешь?

— Тебе грозила опасность!

Лилиан перепугалась, ее паника передалась Марине.

— Тут не обошлось без сицилийцев, в этом нет сомнений. Это они, злодеи, решили нагнать на меня страха, — беспечно пожала плечами Марина, забыв об ужасе, какой пережила предыдущей ночью.

— Да нет же, все, о чем ты мне говоришь, дело рук пикси. Они преследуют тебя. Они тебя обнаружили. Ты должна вести себя крайне осмотрительно и слушаться меня.

Марине стало не по себе.

— Я им ничего не сделала.

— Но ты же не ты!

— Они считают, что я Анхела?

— Конечно!

Марине стало плохо, она вспомнила о своей двойной игре. В своей подлинной шкуре она даже врагов не заслужила! Ее, как всегда, игнорировали, она не существовала! И еще ей пришло в голову, что она понятия не имеет, какие цели преследуют пикси и какие у них нерешенные дела с Анхелой.

— Почему они преследуют Анхелу? Что она им сделала?

— Если ты об этом узнаешь, это ничем нам не поможет. Остается только действовать.

— Как?

Лилиан начала терять терпение.

— Ты назначила Патрику свидание?

Марина призналась, что нет.