Вовка Грушин и другие - Юрий Сотник Страница 43

– Во! Струсил уже! – воскликнула Аглая.

– Вовсе я не струсил, а просто… просто я не хочу лезть в холодную воду. Тут знаешь, как можно простудиться!..

– «Простудиться»! Эх, ты!.. «Простудиться»! Люди в проруби зимой купаются и то не простужаются, а ты несколько секунд помокнуть боишься. Ведь сбежится народ, так тебя сразу десятью шубами с ног до головы укутают.

– И еще… и потом, я плавать… Одним словом, я плаваю не очень хорошо, – пробормотал я.

Аглая вскочила.

– Да зачем тебе плавать? – закричала она. – Ты погляди, тут воды по пояс! Мы только для виду побарахтаемся, и я тебя вытащу.

Я тоже приподнялся и посмотрел на воду. Берег в этом месте спускался очень полого. Даже в двух метрах от него можно было разглядеть консервную банку, белевшую под мутной водой. Похоже, что и правда утонуть здесь было нельзя, но я продолжал сопротивляться. Я сказал, что это вообще очень нехорошо и нечестно – обманывать людей.

– Вот чудак! «Обманывать»! – передразнила Аглая. – Какой же тут обман, если мы и в самом деле могли бы спасти, да нам случай не выпадет! Чем мы виноваты, что здесь никто не тонет? А хочешь совсем без обмана, так давай отплывай на льдине подальше, и я тебя взаправду спасу… А денечка через два ты меня спасешь, и тоже без обмана… Хочешь, я с моста сигану? На самой середке! А ты заранее доску приготовишь и меня спасешь.

От такого предложения меня затряс озноб. Я промямлил, что слава меня вообще не так уж интересует.

– Тебя не интересует, ну и не надо, – согласилась Аглая. – Давай я одна тебя спасу.

Я и на это не согласился. Мы долго спорили. Аглая то ругала меня трусом, то говорила, что я самый отчаянный мальчишка во всем дворе, что только я могу отважиться на такое дело. Я не попался на эту удочку. Тогда она обозвала меня эгоистом паршивым. Я сказал, что эгоистка, наоборот, она: ей хочется славы, а я мокни из-за этого в ледяной воде. Мы совсем уже поссорились, как вдруг Аглае пришла в голову новая мысль:

– Ладно! Не хочешь мокнуть – не надо. Мы давай вот чего – ты становись на льдину, плыви и кричи: «Спасите!» А я брошусь в воду, протяну тебе шест и притащу тебя к берегу. Вместе со льдиной притащу, ты даже ноги не промочишь. Идет?

Я почувствовал, что деваться мне больше некуда, что, если я и теперь откажусь, Аглая в самом деле примет меня за труса. С большой неохотой я согласился. Я только сказал Аглае, чтобы она не вздумала спасать меня без обмана, и еще раз напомнил ей, что плаваю неважно.

Аглая сразу повеселела.

– Не! Мы тут, у бережка, – сказала она и, отбежав к тропинке, тянувшейся вдоль реки, приглушенным, взволнованным голосом стала меня торопить: – Иди! Я здесь буду гулять, а ты иди. Ты вон тем шестом оттолкнись и бросай его на берег. Иди! Ну, иди!

Однако я не двинулся. Переходить на льдину мне ужас как не хотелось. Все еще стоя на бревнах, я посмотрел на мост, видневшийся метров за пятьдесят от нас. Там шли люди, тащились подводы, с глухим гулом катились грузовики… Я повернулся и оглядел наш берег. Здесь не было домов. От самого моста тянулись дощатые заборы каких-то складов да фабрик, а дальше начинался луг. И на всем протяжении от моста до луга я не увидел ни одной человеческой фигуры. Только Аглая торчала на тропинке.

– Ну чего стоишь! Опять струсил? Иди! – сказала она сердито.

Я вздохнул и сошел с бревна. Медленно скользя и увязая в раскисшей глине, добрался я до шеста и поднял его, испачкав руки. Льдина только самым краешком касалась берега, и мне пришлось сделать шаг по воде, прежде чем стать на нее.

Утвердившись на льдине, я взглянул на Аглаю. Она прогуливалась по тропинке, заложив руки за спину, разглядывая что-то в небе, и фальшиво распевала пискливым голоском:

Куда, куда вы удалились…

Вот она зыркнула на меня одним глазом, на секунду приостановилась, тихонько сказала: «Толкайся! Отталкивайся!» – и снова заверещала:

Весны моей златые дни…

Я мысленно говорил себе, что здесь мелко, что никакой опасности нет, что через минуту я снова буду на берегу. Но мне это не помогло. Тяжелое предчувствие так угнетало меня, что коленки стали совсем слабыми, как после долгой болезни.

– Толкайся, дурак! – послышалось с берега. – Трусишь, да? Толкайся!

Что-о-о день грядущий мне гото-о-вит…

Машинально я уперся шестом в камень, лежавший на берегу. Льдина не подалась. Так же машинально я попятился назад. Край льдины, касавшийся дна, теперь приподнялся, и она стала медленно поворачиваться вокруг сваи, торчащей из воды.

Пение на берегу прекратилось.

– От столба… от столба оттолкнись! – приглушенно донеслось оттуда.

Я оттолкнулся шестом от сваи и увидел, как берег, дощатый забор на невысоком косогорчике и стоящая у забора Аглая поплыли влево.

– Бросай шест! Махай руками! Кричи! – скомандовала Аглая, следя за мной краешком глаза.

Я бросил шест на берег, помахал немножко руками и сказал «спасите» так тихо, что сам себя не услышал.

– Э-эй! На помощь! – крикнула что было сил Аглая и понеслась с косогора к брошенному мной шесту. Скачок, другой, третий… Шлеп! Ноги Аглаи увязли, и она растянулась в грязи.

Мне бы нужно было спрыгнуть в воду да идти к берегу, но я этого не сделал. Я смотрел на Аглаю. Она вскочила, рванулась и снова упала. Когда она добралась наконец до шеста, я уплыл уже метров на пятнадцать вперед. Подняв шест, Аглая побежала, с трудом выдирая ноги из грязи. Тут я увидел, что пологий берег кончился. Теперь в трех метрах от меня тянулся невысокий глинистый обрыв с пучками старого дерна наверху. Вплотную к обрыву бежала темно-бурая вода, бежала быстро, закручиваясь водоворотиками, неся соломинки и щепочки.

«Все! Так я и знал! Теперь все!..» – пронеслось у меня в голове.

О чем я еще тогда думал, я не помню. Кажется, ни о чем. Я стоял лицом к мосту, стоял согнувшись, широко расставив ноги, растопырив руки. Я даже не кричал, а только смотрел.

Вот я увидел, как Аглая появилась над краем обрыва и, волоча по дерну шест, пустилась меня догонять. Вот она поравнялась со мной. Ее пальто, коленки и даже подбородок были заляпаны грязью; бледное лицо было обращено ко мне, и маленькие темные глаза смотрели на меня так пристально, что казалось, она вот-вот оступится и полетит с обрыва. Несколько секунд она бежала молча вровень со мной, потом слегка обогнала льдину, остановилась и опустила с обрыва шест.

– Прыгай! Прыгай! Тут близко!

Как она ни тянулась, но от конца шеста до меня было не меньше двух метров. Я молча проехал мимо.

Аглая снова обогнала льдину, снова остановилась и снова опустила шест.

– Прыгай! Тут близко. Плыви!