Звезды под дождем - Владислав Крапивин Страница 42

Та покачала головой и укоризненно посмотрела на Климова: "Вот, видишь, достукался. Жаль, но сам виноват".

Раздался звонок с шестого урока. Анна Викторовна досадливо поморщилась.

— Ева Петровна, у меня совещание. Разберитесь сами. Особенно с этим… — Она посмотрела на Кирилла. — Как его фамилия?

— Векшин… И знаете, Анна Викторовна, он все годы был вполне нормальным учеником. Не могу понять, когда у него это началось…

— Наверное, когда начал сооружать свою прическу, — заметила директорша. — Ишь, отрастил, ушей не видать! Чтобы сегодня же остриг свои космы!

— Не космы, а волосы, — негромко сказал Кирилл. — Все так носят. У других еще длиннее…

— Будем рассуждать? Ева Петровна, завтра в школу с такой прической не пускать!.. А впрочем… — Она словно спохватилась. — Там, где он скоро окажется, его остригут как надо.

С этими словами Анна Викторовна покинула класс.

Все шумно встали и сели.

— Коробов, Самойлов, Сушко, Векшин! Я вам садиться не разрешала!

— Ноги, что ли, железные? — пробурчал Валерка Самойлов.

— Ноги?! — неожиданно воскликнула Ева Петровна. — А мои нервы? Они железные? На что я потратила два года?! Такой позор! Пятно на всю школу!

Ребята запереглядывались. Бегство с репетиций хора было делом обычным. Какое тут пятно?

— А что случилось, Ева Петровна? — преданным голосом спросила Элька Мякишева.

Ева Петровна медленно обвела глазами класс.

— Что случилось? То, что в учительском гардеробе, где укрывались наши "любители свободы", у студентки-практикантки исчез кошелек со стипендией.

Девчонки охнули.

Интересно, что Кирилл ничего не почувствовал: ни обиды, ни страха, ни растерянности. В первую секунду просто подумал: "Вот так история!" Потом ему стало смешно. Он сказал со смехом:

— Вот это да! Значит, мы воры?

— Ты напрасно веселишься. И напрасно говоришь во множественном числе. Имей в виду: ты единственный, кто не стал показывать дежурному учителю свои карманы.

Вся обида и вся злость снова прихлынули к Кириллу.

— Какое он имеет право обыскивать? Еще портфель отобрал!

— Александр Викентьевич не отбирал, а потребовал отдать.

— А я не отдал! Тогда он вырвал! Да еще в карманы полез!

— Ты считаешь, что только вам позволено лазить по чужим карманам? — в упор спросила Ева Петровна.

Кирилл сжал зубы. Сперва захотелось завопить от бешенства. А потом по привычке защекотало в горле. "Зеленый павиан Джимми, — торопливо подумал Кирилл. — Где ты, миленький? Помоги".

В это время Валерка Самойлов громко сказал:

— Да ничего он не брал. И мы не брали! Зачем зря-то…

— Про вас я пока не говорю. Сейчас разговор о Векшине. Кстати, залезть в карман можно незаметно…

Кирилл мысленно улыбнулся зеленому павиану: "Спасибо, что помог". Еще сипловато, но уже твердо он сказал:

— Я, пожалуй, сяду. Не обязательно стоять, чтобы слушать оскорбления.

— Сядь, — скучным голосом ответила Ева Петровна. — Школьные правила не для тебя. Но сидя или стоя, а отвечать за свои дела придется.

Кирилл сел и стал смотреть в окно.

— Он сидит, а мы стоим, — высказался в пространство Серега Коробов.

— Что ж, садитесь и вы… Позор! Были гордостью школы, лучший тимуровский отряд, правофланговый! Должны помогать людям, а вы… Девушка первый раз пришла на практику, и сразу ей такой сюрприз! Вы знаете, что такое для студентки стипендия? Она должна целый месяц жить на эти сорок рублей!.. Если бы вы видели, как она плакала в учительской…

"А правда, неужели нашелся такой гад и украл? — подумал Кирилл. — А может быть, сама потеряла?"

Он хотел уже высказать эту мысль, но сдержался. Получится, будто он оправдывается.

И вдруг заговорил маленький Кубышкин:

— А Сан Викентич как успел узнать, что кошелек украли? Он же внизу дежурил, а не в учительской.

В классе опять на всякий случай засмеялись.

— Он ничего и не знал! — сердито разъяснила Ева Петровна. — Он просто задержал нарушителей, которые были там, где им не положено быть. И оказалось, что не зря. Через несколько минут стало известно про кошелек.

— Если не знал, зачем полез с обыском? — хмуро спросил Кирилл.

— Не полез, а попросил показать карманы. Потому что были уже грустные случаи, когда пропадали деньги и вещи. И никто не может терпеть, чтобы этот позор продолжался!

— Пусть отдаст портфель, — упрямо сказал Кирилл. — Никто не имеет права отбирать чужие вещи.

— Я и не отбирала. Разбирайся с Александром Викентьевичем. Найди после собрания и разговаривай.

— Он отобрал, а я должен за ним ходить?

Ева Петровна утомленно села за стол.

— Это старый трюк, — печально сказала она. — За наглым поведением прятать свою вину.

"Вину…" — повторил про себя Кирилл. И до него наконец дошло. Дошло полностью, что все это всерьез. Абсолютно всерьез.

Он взялся за парту, встать хотел, но не встал, а только в упор глянул на Еву Петровну.

— Значит, вы в самом деле думаете, что я вор?

Она отвела глаза. Но сказала:

— Ты сам заставляешь думать так. Твое поведение… Существует логика. Понимаешь, ло-ги-ка. Законы здравых рассуждений. Суди сам: кроме вас, там никого не было. Карманы показывать ты не стал. Значит, испугался?

— Не испугался, а противно.

— Ах, противно… Другие могут, а у тебя тонкое воспитание.

В классе опять кто-то захихикал. Но Валерка Самойлов сказал:

— Я бы тоже не дал, но растерялся.

— Помолчи!

— Пусть отдадут портфель, — бесцветным голосом повторил Кирилл.

— Ты как попугай! Я сказала: объясняйся с Александром Викентьевичем. Без объяснений он все равно не пустит тебя на свои уроки.

— Пусть, — сказал Кирилл. Александр Викентьевич преподавал семиклассникам черчение, которое Кирилл всем сердцем невзлюбил с первого дня.

— Не имеет права не пускать, — сказал Климов. — У нас всеобуч.

— Права-то вы знаете, а вот обязанности…

И Ева Петровна принялась подробно объяснять про обязанности школьников, которые неразрывно связаны с правами. Получалось, что обязанностей две: хорошо учиться и беспрекословно слушаться старших. Права были те же самые: учиться и слушаться.

У Евы Петровны было худое лицо, морщинистое, но не старое. На лице странным образом смешивались утомленная разочарованность и энергия. Так было всегда. Ева Петровна словно давала понять: "Я знаю, как мало меня ценят, как неблагодарны дети, но свой долг я буду выполнять до конца, изо всех сил и без жалоб". И она выполняла. Классным руководителем она стала, когда ребята были пятиклассниками. До этого, в четвертом классе, сменилось три руководителя. Тринадцать мальчишек и двадцать четыре девчонки представляли собой, по словам завуча Нины Васильевны, "развинченную толпу". Ева Петровна заявила, что не потерпит анархии, и если уж она берется за дело, то создаст из этой толпы здоровый пионерский коллектив.