Гидеон. В плену у времени - Линда Бакли-Арчер Страница 42

Энджели просветлела и начала листать журнал, старательно изображая равнодушие. Она остановилась на разделе роскошных спортивных машин. Машина должна быть красной, подумала Энджели, или черной? Перевернув страницу, она позабыла, что надо сохранять равнодушное лицо.

— Вот это да! — вздохнула она. — Забивайте на эту! Только эту! Я на ней появлюсь в клубе!

Дегтярник глянул на фотографию блестящей серебристой машины.

— Нет на свете человека, который лучше меня судил бы о лошадях, но я пока не разбираюсь в машинах. По мне они все одинаковые.

— Поверьте, это породистая лошадка. Она выиграет дерби. Три раза.

— Очень хорошо, Энджели. Найди торговца, который предложит мне разумную цену, и мы посмотрим.

— И нам, конечно, нужен шофер. Держу пари, Тони хорош за рулем…

Дегтярник заказал себе еще кофе — напиток, который он никогда не пил в своем веке. Что бы они ни делали в эти дни, все удавалось. Энджели напомнила Дегтярнику, что эта девушка официантка, а не девка, и он не должен орать о своем заказе на всю комнату. Сначала следует привлечь внимание официантки, затем дождаться, когда она подойдет к столику, и только тогда можно вежливо сделать заказ. Что же до кофе, который он так полюбил, то он произносит его название неправильно. Надо говорить «кап-у-чиин-о».

В ответ на критику Энджели Дегтярник изобразил, что он — само терпение. Он притворялся, что получает удовольствие от своего правильного поведения, а Энджели притворялась, что ей не доставляет радости указывать на его ошибки. И все же Дегтярник был удовлетворен уроками Энджели. Люди уже не так изумленно реагировали на его поступки. Постепенно он научился смешиваться с теперешней толпой. А Энджели все равно было интересно, почему же Вига Риазза, как он настойчиво называл себя, по-прежнему упорствует в том, что появился из 1763 года. Временами она и правда начинала в это верить. Но в душе понимала, что это совершенно невозможно. Пока не увидит своими глазами какое-то явное свидетельство, она не поверит этим россказням. Хорошо хоть Энджели убедилась, что Вига Риазза не сумасшедший. Хотя зачем все-таки он продолжает такую безумную игру? Это не укладывалось в голове. То ли он слишком щедр, то ли просто не понимает цены денег. Впрочем, какая разница, ведь в маленькой копилке Энджели с каждым днем что-то прибавлялось… а что еще ей было надо? Она снова начала листать журнал, а Дегтярник с удовольствием разглядывал свои поблескивающие передние зубы в обратной стороне кофейной ложечки.

Не глядя на него, Энджели сказала:

— Вон там стоит худющий, настороженный ребенок и не сводит с вас глаз. Выше, выше, около лестницы, прислонился к перилам.

Когда Дегтярник увидел сутулую мальчишескую фигуру и беспокойные темные глаза под копной волос, он встал, уронив ложку на пол, и вскрикнул от неожиданности. Взлетев через три ступеньки по лестнице, он схватил мальчика за плечи и стал недоверчиво рассматривать его лицо.

— Мои глаза меня не обманывают? Возможно ли… это Том?

Мальчик энергично кивнул, тело его напряглось, глаза расширились и потемнели. Дегтярник все держал его за плечи.

— Том? Какого дьявола ты оказался здесь? Мне сказали, что ты сбежал из того места в Темпест-Хаузе, где я тебя запер! Я думал, ты снова задолжал Джо Каррику.

— Не ему! Я не убегал — это была случайность. Меня сюда принесла волшебная машина…

— И тебя тоже!

— Я пробрался в склеп Темпест-Хауза, чтобы посмотреть на нее… но я, по правде, не знаю, как я оказался здесь…

— Кто это? — запыхавшись, спросила подоспевшая Энджели.

— Это, Энджели, парень, который тоже прибыл из 1763 года, мы с ним знакомы еще с моих добрых старых дней.

— Ох, — сказала Энджели, пытаясь сохранить невозмутимость. — Он просто «появился», да?

— Как видишь. Более своевременного появления я не мог себе и представить. Он должен был стать моим учеником. Это просто чудо.

— Да-а-а… Очень своевременно, как вы выразились. — Энджели не понимала, что задумал Дегтярник. — Будто вы затерялись в пустыне Сахаре и вдруг стукнулись лбом о соседскую дверь…

Обрадованный встречей с Томом, Дегтярник пропустил мимо ушей издевку Энджели, к тому же он никогда и не слышал о пустыне Сахара. Дегтярник и Том видели этот мир одинаково. Как хорошо, что теперь можно с кем-то поделиться своими ощущениями.

— Ну так вы собираетесь представить нас друг другу? — спросила Энджели.

— С величайшим удовольствием. Энджели, это — Том, более многообещающего паренька трудно было бы найти, — сказал Дегтярник, правильно поняв выражение лица Энджели. — Тебе есть чему у него поучиться…

— Привет, — произнесла потрясенная Энджели и протянула Тому руку.

Том уставился на самое соблазнительное создание, которое только мог представать. Когда Энджели обратилась к нему, он сильно покраснел, румянец залил бледные щеки, и, чтобы не расплакаться, он отвел глаза. Какая бойкая! Какая красивая! И именно в эту секунду Купидон, не моргнув глазом, отметил его своей стрелой. Верное сердце Тома почувствовало какой-то удар, почти боль. Он пожал холодную руку девушки и поклонился.

— Я ваш покорный слуга, мисс Энджели.

Все трое, в приподнятом настроении, пошли в квартиру Дегтярника на Флорал-стрит. Печаль и одиночество, которые так давили на Тома, отступили, их место заняла бьющаяся в груди радость. Как быстро изменилась его жизнь! Теперь в этом мире есть не только могущественный и грозный защитник, но и сияющая, как солнце, Энджели.

Они прошли мимо группы артистов-мимов, одетых в золотые наряды, их кожа тоже была окрашена золотом. Артисты изображали классические статуи: гречанку с урной в руках, раба, несущего корзину с хлебом, и римского солдата. Они изумительно это делали, даже не верилось, что это люди из плоти и крови. Восхищенная зрелищем, Энджели громко сказала, как интересно было бы увидеть, что может заставить их изменить позы. Том, страстно желающий угодить ей, высоко подпрыгнул, изображая дурачка, потом вплотную приблизился к лицу римского солдата, даже стукнулся носом об его нос. Но ни одна из статуй и не моргнула.

Энджели поразилась.

— Ужас! — проговорила она, бросая по монетке в чаши для сбора денег каждого артиста.

Дегтярник, с тротуара наблюдавший за дурачеством Тома, подошел, спокойно поднял все три чаши и быстрым шагом направился прочь.

— Эй! — крикнула статуя римского солдата, размахивая копьем. — Куда это вы направились с нашими деньгами?

И все три статуи кинулись в погоню за Дегтярником. Энджели сложилась пополам от хохота, как и остальные зрители. У Тома вытянулось лицо. А Дегтярник остановился и протянул разъяренным мимам их чаши.

— Примите мои извинения, леди и джентльмены, это был всего лишь урок для моего юного друга.

Артисты смотрели на Дегтярника так, будто хотели убить его взглядом, но, схватив чаши, со злыми лицами вернулись на свои пьедесталы. Дегтярник обернулся к Тому.