Ограбление в «Шотландском соколе» - Майя Г. Леонард Страница 42

За окном уже был Манчестер. Мимо проплыли платформы вокзала Пиккадили, но поезд не остановился, а дядя и племянник этого словно не заметили. Они в подробностях стали вспоминать весь тот день, когда было украдено ожерелье, правда ни к какому выводу не пришли.

– Кажется, мы просто ходим кругами, – разочарованно вздохнул дядя. – Ладно, сделаем перерыв. Мне ещё надо подготовиться к очередной встрече принца и принцессы с местными жителями.

– Уже скоро будет Кру? А мы разве там остановимся? А почему мы не остановились в Манчестере? Он же гораздо более крупный город.

– Кру – важный железнодорожный узел. Или ты не знал? Странно. Ты же там живёшь.

– Да, живу, – кивнул Хол.

– Твой город в своём роде уникален. Представь сеть железных дорог Англии. Она опутывает страну как паутина. И в центре этой паутины – Кру. Он связывает между собой Лондон и Манчестер, Ливерпуль и Бирмингем. И тут же находится большое железнодорожное депо со всеми своими дорожными и ремонтными службами, мастерскими, складами, пакгаузами и домами для рабочих. Не будь всего этого, вместо города оставалось бы голое поле, и только.

Хол удивлённо заморгал. Ему никогда не казалось, что его родной город мог бы иметь отношение к голому полю. Но то, что Кру – крупный железнодорожный узел, на этом ещё никто не заострял его внимание.

– Если хочешь, ты всё ещё можешь сойти с поезда и пойти домой, – снова завёл свою песню дядя.

– Я не хочу сходить с поезда! Я просто не могу, пока Ленни сидит в этой клетке. Я хочу найти вора! А пока я просто хочу посидеть и порисовать. Когда я рисую, мне всегда почему-то хорошо думается. Сейчас я должен решить: если не Майло, то кто?

– Здравая мысль, – пробормотал дядя и закрыл тетрадь с путевыми заметками, над которыми он так и не поработал. – А пошли-ка сейчас в вагон-оранжерею. Оттуда ты можешь понаблюдать за церемонией встречи, а если проголодаешься, я принесу тебе что-нибудь перекусить. Говорят, что палатка с едой там будет прямо на платформе.

Хол вошёл в вагон-оранжерею с блокнотом и ручкой наготове и сразу же нашёл себе уютное место под тропической пальмой. Оттуда он мог хорошо наблюдать за всем, что скоро будет происходить на перроне вокзала. Он чувствовал возбуждение от предвкушения чего-то важного, но сейчас важно было просто успокоиться и хорошенько, не спеша обо всём подумать: о Майло, о Ленни, о Сороке-воровке, обо всех уже сделанных ошибках и неправильных выводах. Он начал рисовать с чистой страницы, разгладив её ладонью.

Тем временем «Шотландский сокол» уже влетал в его родной город Кру. За окном мелькали знакомые дома, крыши, железные, чугунные решётки ворот и балконов. Их бег постепенно замедлялся и замедлялся. Вокзал появился весь украшенный транспарантами и флагами Британской империи. На перроне хор мальчиков пел песню «Поезд-беглец». Хол вдруг вспомнил о своей матери и о сестрёнке, которая, наверное, уже родилась. Или ещё нет? Он закрыл глаза и послал им обеим лучи своей любви и поддержки. Открыл он их, когда почётные пассажиры «Шотландского сокола», а затем и сами принц и принцесса стали спускаться на перрон. Последовали приветственные возгласы, размахивание цветами и флажками, колыхание возбуждённой толпы.

Хол вздохнул и начал рисовать. Сначала появились контуры вокзала, потом первые очертания людей, постепенно стали проявляться детали, прорисовываться фигуры и лица.

Большинство пассажиров стояли у прилавков импровизированного буфета. Первым на глаза попался Эрнст Уайт. В одной руке он держал чашку кофе, в другой – кусок бисквитного торта «Баттенберг». Что же о нём известно, об этом человеке в очках полумесяцем? Он бывший старший проводник, теперь на пенсии. Конечно, прекрасно знает весь поезд, знает все привычки королевской семьи. У него по-прежнему мог сохраниться ключ от королевских апартаментов.

Хол нарисовал ключ и поставил рядом большой жирный знак вопроса. Однако у этого человека нет очевидного мотива красть бриллиант. Он предан своему делу, очень любит свой поезд, собирает всё, что связано с железной дорогой. Хол улыбнулся, вспомнив, как в их первый день Эрнст пристроил к окну микрофон с меховой насадкой от ветра. Тогда ещё кто-то сказал, что звуки железной дороги для него словно музыка. Что-то вроде того. Разумеется, Эрнст большой чудак, но вряд ли преступник. Стоп, а этот микрофон? Интересно, где он сейчас? Неужели всё так же висит на окне столовой? Хол нарисовал Эрнста, а рядом – микрофон с ветрозащитой.

Затем его взгляд упал на Люси Медоуз, с фигурой в виде груши, которую было очень просто нарисовать. Люси стояла под приветственным транспарантом от имени какого-то женского фонда и ела фруктовое пирожное. У неё было хорошее настроение, она кому-то улыбалась. Холу нравилась Люси. Она была скромная, легко краснела, взгляд открытый, приветливый. Зачем ей красть бриллиант? Чтобы разбогатеть и уйти от Сьерры Найт? Гм.

Хол нарисовал Сьерру. Её фигура состояла из удлинённых прямоугольников. Голова размером с горошину, вокруг огромная копна волос. Сьерра позировала рядом с мэром города Кру. Фотографировал Айзек. Он присел перед ними на одно колено и снимал снизу. Затем Сьерра увидела Майло и потребовала, чтобы он сфотографировался с ней. Хол улыбнулся, вспомнив, как сын барона поначалу казался ему форменным бандитом, всё из-за шрама над губой. А оказывается, его тоже любят.

Сьерра тщеславна, думал Хол, прорисовывая оборки внизу её платья, но зачем ей красть ожерелье у собственной подруги? А ведь принцесса её подруга, разве нет? Или причиной тут тайная, долго скрываемая зависть? Всё может быть.

Хол нарисовал принцессу. Она стояла рядом с мэром, имеющим форму равностороннего перевёрнутого треугольника. Овальное лицо, длинные прямые волосы, шляпа, напоминающая планету Сатурн. Глупости! Зачем Сьерре что-то воровать? Она на пике славы, популярность растёт. Станет ли она рисковать всем этим ради какого-то украшения, в котором даже никогда не сможет показаться на публике?

Мистер и миссис Пикль сидели на скамейке под кирпичной стеной вокзала. Они что-то ели. Мистеру Пиклю было жарко. Он весь был красный, как варёная свекла. Но даже такой свёкле полагались маленькие глазки и ровная линия рта. Интересно, зачем такому миллионеру такой огромный бриллиант? Снова тщеславие?

Лидия Пикль ела пирожное с тарелки мужа. Сложности нарисовать её тоже не было. Её фигура легко получалась из нескольких шаров: грудь, живот, очень полные руки, голова. Много-много мелких шариков изображали волосы. Не прекращая жевать, Лидия что-то кому-то говорила, кому-то просто кивала и много улыбалась. Хол вдруг подумал, что она, вероятно, вполне добрая женщина. Нелепая, толстая, но вполне добрая. Вполне. Ему вдруг понравилось это слово. Нет, Лидия никак не подходит под образ Сороки-воровки. Тем более у неё самой украли брошь.