Дети железной дороги - Эдит Несбит Страница 41

Едва мама на кухне стала переставлять посуду с подноса в раковину. Бобби схватила ее за руку.

– Что случилось? – снова спросила мама.

– Пойдем наверх. Там нас никто не услышит, – ответила Бобби.

Оказавшись наедине с мамой в своей комнате и заперев дверь, она вдруг застыла как вкопанная, не в силах произнести ни слова.

А ведь за чаем она хорошенько обдумала, как начать этот разговор, и даже выбрала несколько вариантов, которые, по ее мнению, вполне подходили: «я знаю все», или «мне все известно», или «ужасная тайна больше не тайна». Но теперь, когда в ее комнате оказались вместе мама, она и этот кошмарный клочок газеты, обнаружилось, что ей вообще ничего не удается сказать.

Бобби бросилась к маме и, обняв ее, начала плакать. И слова так по-прежнему и не находились, и она лишь шептала сквозь слезы: «О, мама, мама»…

Мама крепко прижала ее к себе и ждала.

А потом Бобби вдруг вырвалась из ее объятий, подошла к кровати, где под матрасом спрятала эту заметку, и, вынув ее, указала трясущимся пальцем на папино имя.

– О, Бобби! – немедленно стало все ясно маме. – Ты ведь в это не веришь? Не веришь, что папа сделал такое?

– Нет! – едва не сорвавшись на крик, подтвердила дочь и вдруг перестала плакать.

– И правильно, – продолжала мама. – Это неправда. Они посадили его в тюрьму, но он ничего плохого не делал. Наш папа очень хороший, благородный и честный. А для нас он самый любимый, близкий и дорогой человек. И мы должны помнить о нем, гордиться и терпеливо ждать его возвращения.

Бобби снова прильнула к маме и принялась повторять: «О, папа, папа!» – много, много раз подряд. А потом спросила:

– Но почему же ты не могла мне все рассказать?

– А вот ты теперь собираешься рассказать остальным? – ответила вопросом на вопрос мама.

– Нет, – с уверенностью отозвалась Бобби.

– А почему? – продолжала прижимать ее к себе мама.

– Потому что… – начала Бобби и осеклась.

– Вот именно, – не требовалось дальнейших ее объяснений маме. – И, надеюсь, теперь тебе ясно, почему я молчала. А теперь мы обе должны друг друга поддерживать и быть храбрыми.

– Да, – согласилась Бобби. – Мама, а ты не станешь еще несчастнее, если все мне сейчас расскажешь? Я просто хочу понять.

И, еще крепче прижавшись к ней, она обо всем узнала.

Люди, которые заявились к ним в дом, когда они обсуждали ремонт паровозика Питера, пришли арестовать папу. И обвинялся он в том, что будто бы продавал русским государственные секреты и превратился в предателя и шпиона. А потом начался судебный процесс, на котором в качестве основных улик были представлены письма, найденные у папы в столе на работе, и они убедили присяжных в его виновности.

– Да как они только могли на него смотреть и в такое поверить! – не укладывалось в голове у Бобби. – И разве вообще кто-то мог такой ужас сделать?

– Ну, кто-то ведь сделал, – сказала мама. – А все улики указывали на папу. Эти письма…

– Но как они очутились у папы в столе? – не понимала Бобби.

– Ему их подбросили, – ответила мама. – И был это именно тот, кто действительно продавал тайны.

– Как же он жутко, наверное, себя теперь чувствует! – воскликнула Бобби.

– Сильно подозреваю, у этого человека вовсе нет чувств, – брезгливо поморщилась мама. – Иначе он просто не смог бы такого сделать.

– А если он просто их спрятал туда, чтобы его самого не поймали? – предположила Бобби. – Ты это не говорила юристам или кому-то еще? Ой, а вдруг папе кто-нибудь это нарочно сделал?

– Все может быть, – вздохнула мама. – Папин подчиненный, который и получил его место, после того как это произошло, всегда очень завидовал, что он такой умный и все его ценят. Папа никогда до конца не доверял ему.

– Но мы ведь можем кому-нибудь все объяснить, – с надеждой проговорила Бобби.

– Милая, я пыталась, но никто не желал меня слушать, – ответила мама. – Нет, дорогая, все средства исчерпаны, и теперь папе, мне и тебе остается только быть храбрыми, терпеливыми и… – она понизила голос. – Молиться, милая моя девочка.

– Мама, ты так похудела, – пригляделась к ней Бобби.

– Ну, может, немного, – махнула рукой она.

– И, знаешь, – медленно продолжала Бобби. – По-моему, ты не только самая хорошая, но и самая храбрая.

– Только давай не будем больше об этом, ладно, моя дорогая? – провела ладонью по ее плечу мама. – Мы просто должны оставаться храбрыми и с честью все пережить. И, пожалуйста, не мучай себя все время мрачными мыслями. Постарайся, наоборот, быть веселой. Развлекайся сама и развлекай сестру с братом. Когда я вижу, что вам хоть немножечко хорошо и весело и вы получаете от жизни удовольствие, мне становится гораздо лучше. А потому умой поскорее свое бедное маленькое круглое личико, и пойдем погулять по саду.

Питер и Филлис держались с Бобби до предела по-доброму и участливо, но ни о чем не расспрашивали. Питер решил, что так будет лучше всего, и сумел вдолбить это Филлис, которая, руководствуясь собственным разумом, разумеется, задала бы сотню вопросов.

Неделю спустя, сумев наконец на достаточно долгое время остаться в одиночестве, Бобби написала письмо, и адресовано оно снова было старому джентльмену.

Мой дорогой друг!

Вы видите, что напечатано в этой газете, но это неправда. Папа никогда этого не делал. Мама сказала, что кто-то ему подложил бумаги в письменный стол на работе. А еще она говорит, что папин подчиненный, который потом получил место папы, ему завидовал и папа ему не доверял. Но маму никто не желает слушать, а Вы такой хороший и умный и так быстро нашли жену русского джентльмена. Не могли бы Вы выяснить, кто совершил предательство, потому что это не папа. Клянусь честью. Он англичанин, и не способен на такие ужасные вещи, и тогда его отпустили бы из тюрьмы. Ведь это ужасно, и мама так похудела. Она нас однажды просила молиться обо всех заключенных и узниках, и я теперь это понимаю. Ой, помогите мне! Об этом ведь знаем только мама и я, но мы ничего не можем поделать. А Питер и Филлис не знают. Я буду молиться за Вас каждый день утром и вечером, пока жива, если Вы попытаетесь выяснить. Представьте себе, если бы это был ваш собственный папа и что бы Вы чувствовали. О, помогите, помогите, помогите, пожалуйста, мне! С любовью

Я остаюсь Вашим любящим маленьким другом

Роберта.

P. S. Мама послала бы Вам наилучшие пожелания, если бы знала, что я Вам пишу, но зачем ей рассказывать, если потом у Вас не получится. Только я знаю: у Вас получится. С большой любовью

Бобби.

Вооружившись мамиными большими ножницами, она вырезала из газеты заметку о судебном процессе, положила ее в конверт с письмом и пошла его относить.