По-настоящему - Екатерина Болдинова Страница 41

С: Я ему устрою, этому парню (нарисована очень смешная «грозная» рожица)!!!

М: Ты опять ушёл от темы. С ним я уже разобралась.

С: Я бы предпочёл знать всё. ВСЁ-ВСЁ-ВСЁ.

М: А ты мог бы прочитать чужой дневник или письмо?

С: Ты ведёшь дневник?

М: Я к примеру.

С: Не знаю, Риша. Это слишком личное. Всё зависит от обстоятельств. Думаю, что твой дневник я бы прочёл, только если бы ты сама меня об этом попросила. Иначе – нет. Всё-таки это твоя душа и твои тайны, и если ты считаешь, что мне не нужно туда заглядывать, значит, так тому и быть. А я для тебя – открытая книга. Бери и читай, с любой страницы! (нарисовано сердечко)

М: Ты чудо, Стёпка!

С: Чудо у нас ТЫ! Я люблю тебя! А я люблю его…

20 мая 2000 года

Дни летят как птицы. С Олей мы вроде бы примирились. Именно примирились, потому что – не ссорились. Просто я как-то глупо обижалась на неё (сама не понимаю за что – разве у меня есть на это право?) Ещё раз поговорили, поплакали, и всё стало легче и понятнее.

Ната полностью ушла в себя и в подготовку к экзаменам. Она улетает в Москву 1 июля. Если Наташка поступит в Гнесинку (а я в этом, если честно, не сомневаюсь), то вернётся в Сибирск на весь август. Я сказала об этом Стёпе – ведь он тоже мог бы вернуться на август. Он грустно посмотрел на меня. Оказалось, его родители продают квартиру, чтобы купить в Москве. Они хотят жить там вместе с сыном. Стёпиному отцу предложили работу на одном из центральных каналов (он тележурналист). Мама – экономист, так что и она наверняка не останется без дела…

– Значит, ты совсем не будешь приезжать в Сибирск? На Новый год, на каникулы?

– Если пригласишь, буду, – ответил Стёпа. – Пригласишь?

– Конечно!

А что ещё я могла сказать? Я всё чаще думаю о том, что у нас со Стёпой как у пары нет никаких шансов. И если раньше я была уверена, что хотя бы каникулы мы сможем проводить вместе, то теперь… Ну да, мы жених и невеста, но будет ли это значить хоть что-нибудь, когда мы окажемся в четырёх с лишним тысячах километров друг от Друга?!

Как там мама моя говорит? «Большое видится на расстоянии»? Мне кажется, на таком расстоянии невозможно будет увидеть ни-че-го…

Грустно, обидно и как-то безнадёжно всё это. Стёпа обижается на меня и говорит, что год – это не так уж много, что это наше испытание, «проверка на прочность». Неужели он начал сомневаться в нас? Как всё это… глупо.

В свободное от уроков, репетиций Последнего звонка и от этих выматывающих разговоров время я потихоньку собираю материалы для творческого конкурса на журфаке. Это первый экзамен, который оценивает способности абитуриентов к «писанине». Преподаватели беседуют с каждым абитуриентом, смотрят его работы (публикации, наброски, рассказы, стихи) и решают, может ли этот конкретный абитуриент стать журналистом…

Окончательно определилась с предметами на выпускные экзамены «по выбору». Это будут история, английский и обществознание.

Мама неожиданно для меня решила поучаствовать в деятельности родительского комитета нашего класса и активно занимается организационными вопросами Последнего звонка и выпускного. Собирает деньги, договаривается с рестораном. И переживает из-за моих экзаменов. Боится, что я сочинение «медальное» не напишу. А я не боюсь…

23 мая 2000 года

Странное ощущение. Уроков уже почти нет – одни репетиции и подготовка к экзаменам. И домашних заданий нет – но зато нарастает темп этой самой подготовки. Я набрала «методичек» для поступления на журфак и составила себе нечто вроде плана. Получается неплохо, по моим подсчётам, при очень усердной работе я смогу подготовиться. Единственная проблема – чтобы дома никто не заметил.

Правда, я всё чаще думаю о том, что можно открыться Димке. Мне же нужно придумать хоть какое-то оправдание своей «бурной» деятельности за письменным столом уже после поступления. К тому же мне нужен союзник в борьбе против семейного отдыха, который родители планируют на последние числа июля. Причём, надеясь порадовать меня, они хотят, чтобы сначала мы пробыли четыре дня в Москве, а потом поехали на две недели в Турцию. А мне нужно сдавать экзамены…

24 мая 2000 года

Завтра, завтра, завтра…

Завтра – мой последний школьный день. Отрепетированы все речи, нарисованы стенгазеты, написаны стихи. Стёпа писал о последнем звонке, я – о нашей первой учительнице. Ната будет петь, Оля играет в мини-спектакле, который готовит наш класс. Куплены и наглажены белые шёлковые ленты с надписью: «Выпускник-2000». Даже бутылка шампанского спрятана в холодильнике вместе с тортом, который Димка втайне от меня пытался протащить домой сегодня вечером… Я увидела брата из окна, с этой красивой коробкой в руках, и, когда Димка с мамой полночи громко переставляли кастрюльки в холодильнике, делала вид, что сплю и ничего не слышу. А спать – не могу совсем…

Уже третий час ночи… Я волнуюсь. Так странно и страшно осознавать, что этот день совсем близко. Конечно, я ждала, знала, что он наступит, и весь последний год строила планы, что будет после. И вот это самое мифическое «после» уже на пороге. И вроде бы я знаю, что будет дальше, но мне почему-то всё равно тревожно. Уж слишком много всего там, впереди…

25 мая 2000 года

Смеяться мне или грустить?

В класс пустой зайду сейчас.

Он сегодня дарит мне

Свой звонок в последний раз…

Помню, маленьких совсем,

Привели нас в этот класс,

Чтобы мир узнали мы,

Мир, где мы живём сейчас!

Много было здесь всего:

Радость встреч и боль потерь.

В мыслях лёгких, в светлых снах

В школу вновь открою дверь.

Школа, милый, добрый дом,

Как могла, любила нас

И оставила в сердцах

Тот звонок, в последний раз.

Эти стихи Стёпа написал специально для Последнего звонка. Когда он читал их со сцены своим проникновенным голосом, учителя украдкой вытирали глаза. Потом я прочитала своё стихотворение, и зал, в котором сидели почти триста человек, буквально взорвался аплодисментами. Мама, смахивая слёзы, пыталась заснять меня на камеру. Я чувствовала себя такой взрослой и такой счастливой, что становилось страшно…

Когда мы стояли с Максимом на сцене (его нога быстро пришла в норму после того случая), Стёпа смотрел на нас таким забавным ревнивым взглядом. И после праздника подтрунивал надо мной, мол, мы с Максимом прекрасно смотримся вместе. Пришлось в шутку стукнуть Стёпку по лбу и назвать «балдой». Уже после концерта Макс подарил мне, «как соведущей», трогательную открытку в форме колокольчика и сказал, что я «самая красивая сегодня на этой сцене». Хорошо, что этого не видел и не слышал Стёпа. Я очень смутилась, уж слишком неожиданным было такое внимание.