Саммерленд, или Летомир - Майкл Чабон Страница 41

Гроза! — крикнула Таффи с крыши машины, сквозь гул растяжек. — Добрая, старая, подпаливающая шерсть летнемирская гроза!

— Движется прямо на судно, — сообщил Тор. Дженнифер Т. заметила, что он делается особенно андроидным, когда ему страшно. В самом деле гроза висела очень высоко, как бы раздумывая, что с ними делать.

— Но это так красиво! — Таффи шумно втягивала в себя грозовой воздух. — И так чудесно пахнет!

Дженнифер Т. не могла не признать, что гроза, машущая черными крыльями в летнем небе, действительно красива. Когти у нее из молний, перья из дождя, глаза светятся от статического электричества. Крылатая буря, черная громовая птица.

— Скажите мне, что я ошибаюсь, — сказала Дженнифер Т., уже зная, что так оно и есть: над ними кружит птица-громовица из индейских поверий.

— Ты совершенно права, — сказал Клевер.

— Эй, громовица! — крикнула Таффи. На крышу обрушился сильный удар, и машина закачалась. Дженнифер Т. ухватилась за Тора, а Таффи запрыгала на верхушке Скид, что было, по мнению Дженнифер Т., не очень разумно. Пожалуй, снежная женщина провела в клетке лет на сто больше, чем надо. — Эй! Йо-Хо!

— Тихо ты, косматина большеногая! — рявкнул Клевер. — По-твоему, эта жестянка, которая держится на честном слове и колдовстве, выдержит бурю?

Таффи угомонилась, но было уже поздно. Птица-громовица кружила в полумиле над ними с явно недобрыми намерениями.

— Чего она на нас нацелилась? — спросил Этан. — Она за Койота, что ли?

— Не думаю, — ответил Клевер, — ведь Койот украл у нее грозу. У орла он украл умение ловить рыбу, у муравьев войну, а у самого мистера Древесного — огонь.

— Погоди-ка. — Все, что происходило с ними после того первого перехода на Клэм-Айленде, казалось Дженнифер Т. очень знакомым, особенно разговоры о Койоте-Передельщике. А тут еще и птица-громовица! — Выходит, Летомир — это индейский мир?

— В свое время индейцев здесь было полным-полно. Герои, шаманы, бродяги, хитрецы, колдуньи и принцессы. Все они сталкивались с великим волшебством и возвращались домой с чудесными историями, если находили дорогу назад. Теперь они все повывелись. — Клевер взглянул на Дженнифер Т. из-под тяжелых век. — Должно быть, с ними что-то стряслось.

Дженнифер Т. чувствовала, что феришер смотрит прямо в нее, в ту сокровенную ее часть, которую Альберт называл индейской. Индейские сказки, которые она так любила, разжигали в ней злобу на ее предков. Почему они утратили все без остатка — и землю, и язык, и легенды? Она злилась, хотя и знала, что винить их нечестно: что могли поделать бедные сквомиши, салиши и нунсаки против изобретений, вирусов и истребительских планов белого человека? Она это знала и все-таки обвиняла их — даже за то, что они не смогли найти средства против кори и коклюша. Но их истории и сказки продолжали жить у нее в голове, или в сердце, или где они там помещаются. А теперь они привели ее в мир, откуда никогда и не исчезали.

— Но я-то здесь, — сказала она.

— Это верно.

Дженнифер Т. опустила свое окно, и в машину ворвался свежий ветер, пахнущий медью, как горелый провод. Гроза приближалась, наполняя душу уверенностью, что она, Дженнифер Т. Райдаут, способна творить чудеса.

— Эй, птица-громовица! — крикнула она, высунув в окно голову и плечи. — Постыдилась бы! Ты работаешь на Койота, глупая ты коршуниха! Не знаешь разве, что нас ждет? Не знаешь, какой день скоро… ой! — Дженнифер Т., увлекшись, вывалилась из окна, и темно-зеленый лес внизу устремился ей навстречу.

— Мичман Райдаут!

Тор благодаря своей андроидной реакции поймал ее за правую лодыжку, но не удержал, и она стала падать. Некоторые законы физики действуют даже в Летомире, и она падала очень быстро, пролетая за одну секунду тридцать два фута в квадрате. Смертоносный зеленый мир летел навстречу с головокружительной скоростью. Свет уходил из ее головы, как воздух из проколотого шарика, и она начинала терять сознание. Когда что-то схватило ее за лодыжки и дернуло вверх, она этого почти не заметила и лишь потом подумала, что это Тор. Ей, будто во сне, мерещилось, как он высовывает в окно телескопические руки, выдвигая одну титановую секцию за другой, и ловит ее. Дженнифер Т. открыла глаза и увидела над собой черную дождевую грудь птицы-громовицы, которая держала ее в своих сверкающих когтях. Ветер ревел вокруг, заглушая все, даже ее собственные мысли. Волосы, намокшие от дождевых перьев птицы, липли к лицу, заслоняя глаза, и топорщились во все стороны от грозового электричества. В лодыжках чувствовались зуд и жжение, но Дженнифер Т., несмотря на все это, закончила начатую в машине речь.

— РВАНАЯ СКАЛА! — крикнула она птице-громовице.

Вслед за этим произошло нечто странное. Широченные крылья громовицы подхватили ее голос, усилили его и разослали на все четыре стороны. Могло показаться, что ко рту Дженнифер Т. приставили раструбом пару рук, громадных, как у Джона Чугунного Кулака.

Два выкрикнутых ею слова понеслись по небу, разгоняя все прочие звуки. Через некоторое время порожденное ими громовое эхо утихло, и настала полная тишина. Ветер улегся, ручьи и реки перестали журчать, летомирские птицы прервали свои нескончаемые песни. От Великаньей страны до Черепашьего океана и снеговых вершин Зубастых гор звучали только последние отзвуки голоса Дженнифер Т. Так узнали Дальние Земли о скором конце света.

Издалека, как будто в ответ, донесся звук, от которого у Дженнифер Т. защемило сердце. Это был женский плач, горький, со стонами и всхлипами — так плачут, лишь будучи уверенными в своем полном одиночестве, когда можно излить свое горе в полную силу, без стеснения. Плач, хотя и слабый, нельзя было спутать ни с чем другим. У Дженнифер Т. вместо отклика тоже защипало глаза, сердце сжалось от горя; она забыла и о конце света, и о том, что висит вниз головой и монетки сыплются из ее джинсов. Неведомая женщина поплакала еще немного, а потом умолкла. Снова запели птицы, заверещали белки, взялись за работу бобры, самозабвенно запорхали бабочки, и привычные звуки Летомира оттеснили прочь и рыдания, и весть о Рваной Скале.

Громовица, летя над лесом, добралась до холмов, за которыми начинались Зубастые горы. Дженнифер Т. видела под собой ровную бурую землю, но в перевернутом состоянии не могла разобрать, что это такое — проплешина, мощеная площадь или пожарище. Посреди этой голой земли торчал высокий травянистый холм, весь покрытый одуванчиками, радующий глаз своей красотой, он казался зеленым островком в море пепла. Птица снизилась, и Дженнифер Т. разглядела расчерченные на пустыре теннисные корты, а также круги, решетки и параллелограммы других спортивных игр. В одних она как будто узнавала площадки для шариков или классики, других не знала вовсе. На площадках стояли феришеры с ракетками, молотками и кожаными мячами в руках. Все они смотрели на небо и на девочку, висящую в нем вниз головой. Один из них, повыше и покрупнее остальных, вскинул руку (то ли в приветствии, то ли подавая какой-то знак), и в ту же минуту громовица выронила Дженнифер Т. из когтей.