Спящая - Мария Некрасова Страница 41

Рядом, дальше и впереди – повсюду валялись эти жуткие свёртки. Все они были человеческими телами, замотанными кто во что. Старик странно изогнулся – так, что я видел и его лицо, и ноги, которые ещё держал, и это нутро грузовика:

–Здесь…– его болячка едва не касалась моего лица… И никакая это не болячка! То, что я за неё принимал, оказалось запёкшейся кровью в круглом отверстии, как от пули… От пули: мне показалось, что в глубине раны блеснул металл. Его что, убили?! Застрелили, да?!

–Мне это не помешает.– Старик осклабился редкими зубами, и в нос мне опять ударил запах хвои и сломанного холодильника. Его губы не шевелились, когда он говорил.– А ты поможешь. Подранка мне приведи…

–Какого подранка?.. Кого?.. Куда?..

–Подранка. Ты сам поймёшь. Сам захочешь. Подранка. Приведи мне подранка,– он гипнотизировал невидимыми глазами, а я так и стоял – согнувшись, держа эти ноги в сапогах, торчащие из огромного свёртка. Невольно проследил взглядом до того места, где должна быть голова у этих ног, и что-то блеснуло в полутьме.

Я шагнул туда, в глубь грузовика, отчего-то боясь протянуть руку. Цепь какая-то, новенькая, ещё не ржавая, и две металлические дуги, сжимающие, как пасть, этот свёрток… Капкан! Новенький. Блестящий, он сжимал… Не самый конец свёртка, не где голова, а чуть пониже, там, где должна быть шея или уже грудь… Да ну, это свёрток, просто свёрток из старых листьев!..

Я распахнул глаза и таращился на потолок, боясь увидеть там эти свёртки, этого старика, этот капкан. Сердце выстукивало в ушах, я даже не сразу сообразил, что проснулся. Какое счастье – иногда проснуться!

* * *

Отец то ли ещё спал, то ли уже ушёл. На кухне я включил чайник, и он зашумел – оглушительно в этой утренней тишине. Есть совсем не хотелось, даже кофе. Я сидел слушал шумящий чайник и потихоньку возвращался к реальности: что за сны пошли! Это всё из-за деда Вити, нельзя было туда идти, нельзя ковырять незажившие раны, а я попёрся, и вот… Чайник щёлкнул, я налил кипятка в пустую кружку и смотрел на дно, ничего не насыпая. Ну его, пойду в магазин.

Магазин был закрыт. На заднем дворе сидели Санёк сГенкой, болтали о чём-то своём. Я им кивнул, дёрнул заднюю дверь: заперто.

–А тёть-Тани ещё нет!– радостно сообщил Санёк.– Позвонить, может?

С этим увлечением Юрича охотой мы привыкли, что он не приходит вовремя. Только вот запасные ключи от магазина были у одной тёти Тани.

Я не успел ответить, как зазвонил телефон: тётя Таня. Легка на помине.

–Рома, ты где?

–У магазина…

–Иди домой. И остальным скажи,– голос был странный.– Юрича нашли в лесу. Я спасателям позвонила, его искали-искали ночью, вот нашли. Он больше не придёт. Иди домой, Рома.

Я тогда глупо спросил:

–Что случилось?

А тётя Таня ответила ещё глупее:

–В капкан попал.

(«Подранка мне приведи…»)

–Он в больнице? В больнице, да?

–Да. В морге. Я пока не знаю, кто будет заниматься похоронами, у него никого нет. Ты иди домой. Остальным скажи.

До меня всё ещё не дошло. Наверное, от плохих новостей тупеешь.

–В капкан? Разве от этого умирают?

–Неудачно попал. Не понимаю как… Упал, может… Не знаю! Иди домой! И остальным скажи.

Я сунул онемевший телефон в карман и стал соображать, как теперь всё это объяснить Генке иСаньку. Я сам тогда ещё ничего не понял.

* * *

Не буду врать, что смерть Юрича меня жутко расстроила, но всё равно было страшновато и неуютно. Я уже успел привыкнуть, что у меня есть работа, и в тот день ошалел от нахлынувшей свободы. Нехорошо так говорить, но – кому смерть, а кому вольная. Хотя Юрич мне даже что-то платил. Значит, точно врал насчёт Лёхиного долга.

Я пошёл побродить и сделал хороший круг до реки и обратно, через магазин кНовым домам. В голове роилось всякое: мой сегодняшний сон, старик из сна, смерть Юрича и что в конце концов стало с собакой: как ни крути, а её жаль.

Уже заходя на второй круг по деревне, я наткнулся на бабу Галю. Давненько её не было видно: после потопа она не спустилась в деревню со всеми, а задержалась в больнице, что-то там у неё нашли и оставили подлечить. Она шла со своей ручной тележкой, явно в магазин, и я заранее внутренне съёжился: как я ей скажу? Всё-таки неуютно это: сообщать такие новости. Вряд ли во всей деревне найдётся хоть кто-нибудь, кто будет скучать по Юричу, а всё равно.

–Гуляешь? Проводи-ка меня до магазина. ВНовые дома теперь таскаться – как я буду…– она сунула мне свою тележку. Она что, знает?!– Мне Татьяна позвонила,– ответила на незаданный вопрос баба Галя.– Вот как теперь без магазина, а? Юрич хоть и гнилой был, а без него… Догнала его папашина судьба. Его отец тоже не сам умер. Знаешь небось эту историю.

Я молча шёл за ней с пустой тележкой и не хотел ни о чём переспрашивать, да это было и не надо.

–Разное болтают. Только я вот как скажу: его папаша жил как бандит и умер как бандит. Нечего на Лёку наговаривать.

–На кого?

–Был такой… Мы дружили. Людей он не любил, это правда,– ну так и они сами к нему… Не понимали его и за это недолюбливали. Считали особенным. Ну как это сейчас говорят: «Особые дети», только ложь это всё. Он знал побольше многих и говорил хорошо, пока до ручки не довели.

–В смысле «говорил хорошо»?

–Не мычал. Потом-то, конечно… Скажи человеку, что он свинья,– он и захрюкает. Издевались над ним все, вот он и озверел.

Я помалкивал. Из всей этой тирады я понял только то, что ничего толком не понял.

–Этот Юрка… Юрича отец. Он же больше всех над ним издевался: то побьёт, то ещё какую гадость подстроит. И ещё у него друзья были… Не помню. В общем, они всей бандой над Лёкой измывались ещё со школы. А потом он вырос и…

–Что?

–Да ерунду болтают, говорю же, не верю я. Да и в деревне Лёка уже не жил.

–Как можно обвинять того, кто в деревне уже не живёт?

–Дураки, говорю же. Просто не любили его в деревне. Удобно обвинять того, кого не любишь. Не удивлюсь, если сейчас его припомнят. Не посмотрят, что Лёки больше нет. Убили его, ещё до потопа. У нас же тело нашли, водой принесло – видел небось в«Новостях»?

Видел. Только не в«Новостях». Я вспомнил ту кроссовку под магазином. Значит, её хозяин…

–…Никто его не любил, все издевались, Малахольным дразнили, потом боялись…

–Малахольным?!– Я сразу вспомнил про деда Витю. Точно! Надо ему сказать, что его ночной кошмар убит. Ведь из-за этого же Малахольного дед сбежал из собственного дома на пустырь. Говорит, он к нему в дом по ночам приходил, а на пустырь не суётся, потому что там выжжено всё. Может, если я ему расскажу, он прекратит ловить призраков по ночам и спустится в свой заброшенный дом?