Конец! - Лемони Сникет Страница 40

И на этом заканчивается история негодяя. Олаф лёг на спину и лежал на песке вдали от вероломного мира, а дети стояли и смотрели на его лицо. Глаза у него ярко блестели, рот раскрылся, как будто он хотел что-то сказать, но бодлеровские сироты так и не услышали больше от Графа Олафа ни слова.

В этот момент Кит вскрикнула от боли хриплым, отравленным ядом голосом, и Бодлеры поспешили ей на помощь. Они даже не заметили, когда Граф Олаф закрыл глаза в последний раз. И возможно, сейчас самое время и вам закрыть глаза, и не только для того, чтобы не читать конца бодлеровской истории, но и чтобы легче представить себе начало следующей. Вероятнее всего, ваши собственные глаза были закрыты, когда вы появились на свет, так что вы покинули безопасное место, а именно — материнскую утробу, и вступили в вероломный мир, не видя, в общем- то, куда вы вступаете. Вы ещё не знали тех, кто помог вам появиться на свет, или тех, которые будут оберегать вас в начале вашей жизни, пока вы были ещё меньше, нежнее и требовательнее, чем теперь. Странно как-то, что вы так ведёте себя и так надолго препоручаете себя заботам незнакомцев и лишь постепенно открываете глаза и видите, что же, собственно, происходит с вами. И тем не менее так почти каждый из нас входит в мир. Быть может, если бы мы видели, что нас ждёт впереди, и различали вдали череду уготованных нам преступлений, безумств и несчастий, мы оставались бы в материнской утробе, и тогда не было бы в мире никого, кроме большого количества очень толстых, очень раздражительных женщин. Во всяком случае, именно так начинаются все наши истории — в темноте, с закрытыми глазами, и так они и заканчиваются: все мы произносим какие-то последние слова — свои или чужие, — а потом погружаемся обратно в темноту, когда череда наших несчастий подходит к концу. И таким-то образом одновременно с началом путешествия, предпринятого младенцем Кит Сникет, мы подходим к концу череды несчастий, составляющих данную книгу. Какое-то время роды продвигались с трудом, и детям уже казалось, что дела идут в аберрантном, иначе говоря, «совершенно, абсолютно неправильном и прискорбном» направлении. Однако в конце концов появился в мире младенец женского пола, а из мира, к моему большому горю, ушла мать младенца, моя сестра, после долгой ночи страданий, но и радости тоже, ибо рождение ребёнка всегда добрая весть, сколько бы впоследствии ни пришлось слышать этому ребёнку дурных вестей.

Солнце поднялось над прибрежной отмелью, которую целый год теперь не скроет прилив. Бодлеры, стоя на берегу, держали на руках младенца и смотрели, как девочка впервые открывает глаза. Дочка Кит Сникет прищурилась от яркого света восходящего солнца и попыталась сообразить, где это она, и, размышляя об этом, она, конечно, расплакалась. Девочка, названная в честь мамы Бодлеров, надрывалась и надрывалась, и с этого началась череда её несчастий, а история бодлеровских сирот закончилась.

Это, разумеется, не значит, что они в тот день умерли. Они были слишком для этого заняты. Хотя пока ещё сами дети, они при этом стали родителями, и у них было по горло дел. Вайолет спроектировала и соорудила оборудование, необходимое для выращивания ребёнка, использовав разные предметы из хранилища в чащобе. Клаус обследовал все книжные полки в поисках информации по уходу за ребёнком и внимательно следил за развитием младенца. Солнышко пасла диких коз и доила их, обеспечивая питанием новорождённого, а когда девочка немного подросла, Солнышко пустила в ход мутовку, которую получила от Пятницы, чтобы давать младенцу мягкую пищу. И все трое Бодлеров сажали семечки горьких яблок по всему острову, чтобы изничтожить все следы медузообразного мицелия (хотя и помнили, что он растёт лучше всего в тесном пространстве). Так что смертоносный гриб никоим образом не мог нанести вред ребёнку, и остров стал снова безопасным, каким был в тот день, когда Бодлеры тут очутились. Все эти труды занимали целый день, а вечерами, когда младенец учился спать, Бодлеры сидели в двух больших креслах и по очереди читали вслух книгу, которую оставили здесь их родители. Иногда они перескакивали в конец книги и сами добавляли кое-что к той истории. Читая, дети находили долгожданные ответы на многие вопросы, хотя каждый ответ влёк за собой ещё одну тайну, поскольку многие подробности жизни Бодлеров походили на странную, непостижимую фигуру — какое-то Великое Неизвестное. Однако новые тайны не так уж сильно волновали детей, как вы могли бы подумать. Невозможно вечно сидеть и разгадывать тайны собственной истории — сколько ни читай, всей истории целиком все равно не узнаешь. Им и этого было довольно. Читать написанное родителями было лучшим, на что могли рассчитывать бодлеровские сироты в данных обстоятельствах.

Ближе к ночи они засыпали, как и родители, прямо в креслах, в потайной комнате под корнями горькой яблони в чащобе на острове, далеко-далеко от вероломного мира. Через несколько часов младенец, естественно, просыпался и заполнял помещение голодными криками. Бодлеры дежурили по очереди, и, пока двое других спали, кто-то один уходил прочь из чащобы, неся младенца на перевязи, которую изобрела Вайолет, и, поднявшись на верхушку склона, садился там, и оба, дитя и родитель, завтракали, глядя на море. Иногда они навещали могилу Кит Сникет и клали там несколько полевых цветков, реже — могилу Графа Олафа. Там они просто стояли недолго и молчали. Во многих отношениях жизнь, которую вели бодлеровские сироты в тот год, похожа на мою теперешнюю, когда я закончил моё исследование. Так же как Вайолет, Клаус и Солнышко, я навещаю некоторые могилы и зачастую стою по утрам на верхушке склона, всматриваясь в даль того же моря. Конечно, это не вся история, но и этого достаточно. В данных обстоятельствах это лучшее, на что вы можете рассчитывать.

Моему любезному издателю

Конец «Конца» можно найти в конце «Конца».

Лемони Сникет Тридцать три несчастья Книга последняя

Смерть! Старый капитан! В дорогу! Ставь ветрило!

Нам скучен этот край! О смерть, скорее в путь!

Из стихотворения Ш.Бодлера «Плаванье». Пер. М.Цветаевой.

Посвящается Беатрис

Мы словно корабли, плывущие ночами, — в особенности ты.

Глава четырнадцатая

Последняя запись, сделанная почерком Бодлеров-родителей в огромной книге, гласит:

Как мы и подозревали, нам снова предстоит стать отверженными. Здесь все считают, что остров должен находиться вдали от вероломного мира, поэтому это безопасное место становится слишком опасным для нас. Мы уплываем на лодке, которую построила Б., назвав её моим именем. Я убита горем, но я и прежде бывала убита горем, и, возможно, отъезд — лучшее, на что я могу рассчитывать. Нам не удастся раз и навсегда защитить наших детей ни здесь, ни где бы то ни было, поэтому для нас и для будущего ребёнка будет лучше погрузиться в большой мир. Кстати, если родится девочка, мы назовём её Вайолет, а если мальчик — то Лемони.