Простодурсен Лето и кое-что еще - Руне Белсвик Страница 40

Мечты подслащивал Простодурсен, который то и дело прикасался к его лбу – надеялся нащупать температуру. А Сдобсен всё не разбаливался – и не собирался даже. Он хотел так лежать и мечтать о загранице, пока не кончится дождь.

Было слышно, как Утёнок возится в чемодане. Сдобсен подумал, что при желании можно потом с Утёнком поговорить. С ним легко вести беседу в любую погоду. Голова у него варит лучше всех в этой стране, мысли пока не запутались в извилинах.

Сам Утёнок тем временем надкусил изюмку. Она была старая и сухая. На вкус никакая. Утёнок держал её в клюве и размачивал слюной. Надкусывал, ворочал в клюве, перекатывал. Это тянулось долго-долго, но вдруг он почувствовал изюмный вкус.

Хороший?

Можно сказать, чуточку хороший. Или чуточку лучше, чем просто чуточку хороший?

Вкус был сладкий. Самую-самую малость кислый. Криво-сладкий? Пожалуй. Короче, накосяченный сладкий вкус. Непричёсанный и скособоченный.

Утёнок решил, что никогда вкуса изюма не забудет. Если кто спросит, нравится ли ему изюм, он ответит: да, пожалуй. Но на вопрос, любит ли он изюм больше всего на свете, он, пожалуй, ответит: нет.

Изюмка ещё разбухла. Утёнок размял её. Теперь она стала вкуснее и слаще. Это была сладость не кривая-косая, а прямая и ровная, она смазала всё горло нечаянной радостью. Ух! Но в следующий миг сладость пропала, и осталась пустая изюмина без вкуса. Ну или почти без вкуса, с каким-то сладко-кислым привкусом не толще соломинки.

«Доем все три», – решил Утёнок. И тут услышал, как снаружи чемодана кто-то стонет, а по палатке лупит дождь.

– Эй, в палатке! – закричал он.

– Что опять такое? – сказал Простодурсен.

Уф, до чего противная эта недовольная простодурская сердитость! Она хуже дождя. Хуже всего на свете. От неё киснет всё вокруг. Это вам не изюмная сладкая кислинка. Нет. Кислый настрой Простодурсена отбивает всякую охоту делиться с ним изюмом. А это глупо.

Утёнок вышиб шепталочку. Крышка захлопнулась. Стало темно.

Простодурсен снова открыл крышку.

– Простодурсен – попой фурсен, – буркнул Утёнок.

– Что? Что ты такое сказал?

– Что слышал.

– Но с чего вдруг?

– Ты считаешь мои расспросы надоедством. А как я должен разобраться во всех ваших странностях, если нельзя задать тысячу вопросов? Тем более, сейчас я думал задать не тысячу вопросов, а только один. Я собирался спросить, хотите ли вы изюму.

– Он тебе не понравился?

– Да нет.

– То есть понравился?

– Да. Я съел изюмку. Она была странного вкуса, криво-сладкая, с кислинкой и сухая.

– Тогда съешь остальные. На здоровье!

– Я хочу поделиться!

– Хочешь поделиться?

– Хочу. Но изюмок всего три осталось.

– Кто-нибудь желает угоститься изюмом Утёнка? – спросил Простодурсен громко.

– Спасибо! – радостно сказал Сдобсен.

– Какой ты милый! – восхитилась Октава.

– А последняя нам с Ковригсеном напополам, – сказал Простодурсен.

Съесть изюминку – на это тоже уходит время. Но не очень долгое. А потом дождь начинает барабанить с прежней силой, как до изюма.

Сдобсен улыбался и не собирался температурить. Ждать хорошую погоду – в этом он мастер, как выяснилось. Но его раздражали эти походники: только стонут и жалуются, вместо того чтобы радовать себя приятными мыслями о загранице.

– Спасибо, Утёнок, – сказал Ковригсен.

– Да, спасибо большое, – присоединились остальные.

– На здоровье, – ответил Утёнок.

– Э-эх, – вздохнул Ковригсен.

– Угу, – прогудел Простодурсен.

– Ну-ну, – сказала Октава. – Это ведь не первый дождь в нашей жизни.

– Не первый, вчера тоже шёл, – согласился Простодурсен.

– И позавчера, – добавил Ковригсен. – Хотите, отломаю нам кусок коврижки?

– Отличная мысль, – сказал Сдобсен.

– Ой! – вскрикнула Октава.

– Что такое? – удивился Ковригсен.

– Ты мне по носу заехал!