Трудно быть другом - Виктор Штанько Страница 4

– Ты разговаривал с женщиной по телефону… – Голос Тумагана доносился как бы издалека. – Я совсем не знаю ее…

– Тебе страшно повезло! – усмехнулся Ромка.

– Я не об этом. Но, по-моему, с женщиной нельзя разговаривать так грубо. Мне отец всегда говорил: «Женщина – самое главное, что есть на нашей земле. И ты, Тумаган, никогда не позволяй себе…»

– Выдохни, Тумаган! Твой отец, конечно, прав. Но он, наверно, никогда не встречал такой стервы. Злая и посредственная актрисуля. И считает всех вокруг виноватыми, что ей не везет, что не дают ей хороших ролей в театре. И ни в одну киношку никак не просунет носа, а уж как старается! Дядя Серега говорит, что бездарные люди очень опасны. Ты, Тумаган, еще мало жил в наших джунглях.

– Уже три месяца скоро!

– Ха!

– И еще целых двадцать дней здесь у тебя!

– Мало! Хотя за это время тебя могли уже раза три замочить. И никто даже не почесался бы. Был какой-то Тумаган – и нету. Но тебе и мне, считай, повезло. Дышим! Твой отец даже не представляет, как ты тут, в наших джунглях, бродишь без компаса, ведь так?

– Так. Отец и мать ничего не знают обо мне. Когда отец учился, в Москве не убивали за цвет кожи. Отец с друзьями гуляли по Москве в любое время дня и ночи, ходили по музеям… А ты боишься сходить со мной в Третьяковскую галерею, о которой мне отец столько рассказывал.

– Я не боюсь. У тебя нет никаких документов, кроме аттестата. А этого мало. И народ здесь слегка того… Это точно. Поэтому Циркуль сейчас и стоит на ушах, чтобы достать тебе нужные бумаги. Он это сделает, я уверен.

Помолчали. Часы тикают. Ромка любит слушать их тиканье.

– Мы с Барабаном путешествовали по твоей стране. Там большая пустыня, горы. Мы, конечно, на верблюдах, как положено. А горы твои красивые?

– Очень. С нашего двора видны. Снег на вершинах, а рядом река.

– Дома ты, значит, никак не мог остаться?

– Никак. Я тебе уже говорил: у меня еще четыре сестры. Было пять, а Джамиля умерла. Слабенькая была очень. Больницу закрыли, в аптеке не было лекарств. Отец мне говорит: «Тумаган, ты школу закончил. Но аттестат твой здесь никому не нужен. Я хочу, чтоб ты стал настоящим человеком, а не машиной для уборки хлопка».

– И каждый день вас всех посылали на хлопок?

– Да, учеников и учителей. Утром всех на машины – и поехали.

Тумаган замолчал. Вспомнил глаза матери и отца, когда они прощались с ним. Захотелось заплакать. Но сдерживать слёзы он уже научился, хотя внутри у него все словно кипело.

Тихо в комнате.

Ромка повернул голову и выглядывает одним глазом из-под подушки. На стене, рядом с книжным шкафом, сидит на обоях солнечный зайчик. И яркий такой! Ромка давно дружит с ним. Если зайчик запрыгивает из окошка на это место, значит, быть хорошей погодке.

«Приветик!» – Ромка подмигнул солнечному зайчику.

И тот вроде засиял еще ярче – отличный сегодня будет денек!

Перевел взгляд на Тумагана – тот сидит на раскладушке. Съёжился. Коленки голые сжал. Ноги торчат, словно спички. Голову повернул набок, и шея тонкая-тонкая – ну совсем как общипанный цыпленок.

Тумаганчик… чик-чик… Как здорово, что они встретились! А могли пройти мимо друг друга…

В тот вечер Ромка засиделся у Алешки Барабана. У того аквариум – высший класс! А тут прикупил рыбок, сделал для сомиков домик – сто окошек, сто дверей. И сомики сразу стали осваивать его. Из одного окошка торчит хвост, из другого голова с усами! Хохма! Золотые начали совать носы в домик – не получается! Толстопузые! И от зависти пыхтят, хвостами трясут…

Барабан все уговаривает его: «Заводи аквашку! Главным консультантом буду! Бесплатно!» У Ромки, конечно, слюни текут, но мозги еще варят – такое дело ему не осилить. Как-то крысу завел, так горя хватил! Нет, он к Барабану будет ходить и любоваться рыбками.

А еще у Барабана есть мечта: хочет заняться разведением рыбок. Книжек накупил разных. И вообще, последнее время он своих питомцев называет только научными именами. Ромка сначала не врубился, что он такое выдает. А теперь даже запомнил своими квадратными мозгами, что золотая рыбка по-научному – Carassius auratus. Сомик – Corydoras. У скалярии и циклохомы такие названия, что на голодный желудок не произнести.

Барабан хочет и Тумагана свозить на Птичий рынок, чтоб посмотрел на это чудо. Обязательно смотаемся.

Короче, серьезное дело задумал Барабан. А вот Хруст решил тараканов разводить – накупил всяких, а те никак не желают размножаться. Мать чуть его из дома не прогнала вместе с этими страшилами. Соседка пришла, села на кухне поговорить с матерью за жизнь, а тут таракан какой-то особо ценной породы, чуть не с палец размером, как сиганет со стены ей на грудь. Она и бульк! Чуть нашатыркой раздышали. Уже «Скорую» хотели вызывать. На них, и правда, противно смотреть, не то что разводить. А Хруст от этих гадов прямо балдеет. Но мать категорически настояла: ликвидировать! Или она сама из дома уйдет. И конечно, отец резко выступил, когда таракан занырнул к нему в тарелку со щами. Куда-то пристроил Хруст своих страшилищ. Но никому ни слова. Нет, так просто он не расстанется с ними – придумал что-то.

И вот Ромка, значит, ширк-ширк домой, перед глазами сомики и золотые рыбки хвостами играют. Задумался и не заметил, как проскочил свой переулок. И пришлось на большую дорогу выйти, где не любил ходить. Там шибко говнистые пацаны тусуются. Крутые! Корчат из себя националистов или скинов – не понять. Что-то много их развелось в последнее время. Даже по улицам марши устраивают со знаменами. Вроде решили навести порядок в столице. Все в черном, коротко стрижены, а то и совсем побриты. Короче, валите все от нас, не то зашибем насмерть!

Уже почти дошел до своего поворота, вот и газетный киоск. И вдруг увидел четырех пацанов сопливых, но уже все в черном. Они молотили ну совсем малыша. Тот, как тряпичная кукла, летал от одного к другому. Голова болталась во все стороны.

– Пацаны, вы чего?! – Ромка приостановился. – Вы из него уже жмурика сделали!

– Еще не совсем! – хохотнул пучеглазый, что стоял поближе. – Еще, кажись, дышит! Будет знать, как приваливать к нам в Москву! Пусть к себе валит!

– За кордон! – заорали скины хором и еще резче стали глушить кулаками малыша. – Москва только наш город! Только наш! Законный!

– Тормози! – закричал Ромка.

Он умел толковать с такими. Взмахнул своим костылем – и пучеглазый пацан с воплем, как подкошенный, шмякнулся на асфальт.

Бритые разом повернулись к Ромке. Зенки выпучили, ничего не понимают. Потом уставились на своего дружка, который скулил, катаясь по асфальту, как кутёнок, – костыль сделал свое дело. Черепухи, конечно, не ожидали такого цирка – рты шире варежки. Переглянулись и поперли на Ромку.