Трагедия с туфлями. Книга 2 - Вупи Голдберг Страница 4

Я открываю своим ключом дверь подъезда. Может, Тиффани еще не приехала? Но стоит мне подойти к двери квартиры, и мои надежды рассыпаются в прах — из-за двери доносится визгливое тявканье.

Это Помпончик.

Я открываю дверь, и ко мне тут же бросается крошечная собачонка. Розовый бантик у нее на голове мотается из стороны в сторону, а сама собачонка скалит мелкие зубки, рычит и пытается тяпнуть меня за щиколотку. В прихожей громоздится куча блестящих розовых чемоданов и сумок.

— Помпончик! — Тиффани выбегает в прихожую и подхватывает собачонку на руки. — Привет! — говорит она, поглядев на меня.

— Привет, — отвечаю я.

Тиффани подносит Помпончика к самому лицу и начинает сюсюкать с ним. Я довольно высокая для своего возраста, но кузина еще выше меня. Ее длинные волосы заплетены в мелкие тугие косички и оканчиваются бусинами, а усеянные сверкающими стразами джинсы наверняка стоят больше, чем весь мой гардероб, вместе взятый.

В дверях появляется мама.

— Привет, солнышко, — говорит она и целует меня. — А Тиффани только что приехала.

— Понятно, — говорю я.

— Помоги ей распаковать вещи, ладно? А я пока пойду займусь ужином.

Мы с Тиффани несем багаж в комнату. Точнее, багаж несу я — Тиффани не желает спускать Помпончика с рук и потому берет лишь одну крошечную сумочку.

— Где я буду спать? — спрашивает она, оглядывая мою тесную спальню.

— Хочешь, займи кровать, — говорю я. — Я буду на надувном матрасе на полу.

Такое положение дел меня вовсе не радует, но вчера мама прочла мне целую лекцию о том, как надо вести себя с гостями. Со своей стороны я выдвинула вполне логичный довод: если Тиффани будет спать на моей постели, у нас прибавится стирки, ведь белье придется стирать дважды. Но мама говорит, что хорошие манеры важнее логики. Маму я люблю, но научный склад ума у нее отсутствует напрочь.

Тиффани садится на мою кровать и оглядывается по сторонам. Смотреть особо не на что — книжная полка, стол, за которым я делаю домашние задания, да будильник.

Тиффани пробует мою кровать, слегка на ней подпрыгивая. Стразы на ее джинсах сверкают и отбрасывают разноцветные отблески, которые скачут вверх-вниз по стене.

— Моя кровать мягче твоей, — замечает она. — И гораздо больше!

Ну что тут скажешь?

— Ясное дело, а то как бы ты поместилась на ней со своей собачищей?

Насмешка теряет свою остроту…

— Нет-нет, что ты, у Помпончика своя кроватка, мама купила в специальном зоомагазине. Она вся бархатная, стоит триста пятьдесят долларов, и с маленькими подушечками, а на подушечках — стразики. Правда, заинька? — и она трется носом о нос Помпончика.

Неужели все богатые такие же ненормальные? Хотя нет, у тройняшек вот тоже богатые родители, и дом у них симпатичный, но Герман все равно спит в клетке, а не в специальной золотой кроватке для игуан.

— А это что за дикий старик на портрете? — спрашивает Тиффани.

Кровь бросается мне в лицо.

— Это не дикий старик, — говорю я как можно спокойнее. — Это Леонардо да Винчи.

— Пфф, — говорит она, — а с виду просто дикий старик. — С этими словами она отворачивается, ныряет в чемодан и выуживает оттуда маленькую собачью игрушку для Помпончика.

Дикий старик, ничего себе! И это она про самого великого мыслителя и художника тысячелетия? Я испытываю абсолютно необъяснимое желание треснуть Тиффани по голове самой моей большой драгоценностью — альбомом картин и набросков, сделанных Леонардо. Это очень большая, очень тяжелая книга. Но вместо этого я делаю несколько глубоких вдохов. В медицинских книгах написано, что глубокие вдохи способствуют активному поступлению кислорода в клетки тела и помогают успокоиться. Успокоиться не получается.

— Девочки, ужинать! — кричит с кухни мама.

Ну, слава богу!

Мы садимся за стол. Себе и Тиффани мама приготовила гамбургеры, а мне — вегетарианский бутерброд.

— А почему ты ешь не то, что мы? — спрашивает Тиффани.

— Бренда у нас стала вегетарианкой, когда прочла, что Леонардо не ел мяса, — говорит мама.

— Леонардо ди Каприо? — спрашивает Тиффани.

— Леонардо да Винчи, — говорю я сквозь сжатые зубы. — Тот дикий старик.

Мама направляет беседу в новое русло.

— Как дела дома, Тиффани? Папа с мамой по-прежнему много работают?

В последний раз мы виделись с Тиффани три месяца назад, когда у нее был день рождения. Три месяца — это очень долго, когда ждешь Рождество, но три месяца между встречами с Тиффани — это очень, очень мало. Наверное, что-то об этом должно быть в теории относительности Эйнштейна, но точно сказать пока не могу. Изучение естественных наук распланировано у меня на восемь лет вперед, и по этому графику физика намечена на седьмой класс.

Тиффани глотает кусок гамбургера.

— Папа все время в командировках, а мама — на работе, — на минуту она умолкает, но потом оживляется. — А знаете, мы перестроили бассейн! Теперь там на одном конце фонтан и все такое, а по дну — голубые камушки. Я много плаваю. И на лошадях люблю кататься. А у вас есть лошади?