Глина - Дэвид Алмонд Страница 4

— На причастии? — говорит.

— Угу, — отвечаю.

— Так вы хорошие мальчики? — говорит.

— Угу, — отвечает Джорди.

— Вы наших родителей знаете, мисс Дунан, — говорю.

Она как вперится в меня застывшим взглядом!

— Вижу в тебе матушкино лицо, — говорит мне.

Дверь пошире приоткрыла, высунула костлявую руку. Другой рукой оттянула цветастый рукав, показывает куда-то ниже локтя.

— Мама твоя до меня однажды вот тут дотронулась, — говорит. — И сказала: «Ну-ну, Мэри. Ну-ну. Не переживай». Я пальцы как сейчас чувствую. — И погладила кожу, припоминая.

— А он дома? — спросил Джорди.

Она глаза сузила. Таращится сквозь нас в пустое небо. И говорит:

— Как сейчас ее голос слышу: «Ну-ну, Мэри». Так и сказала. По-матерински.

Дотронулась до моей щеки. Я дернулся.

— А вы знаете, что ко мне прислали мальчика? — спрашивает.

— Угу, — отвечает Джорди. — Мы к нему и пришли, миссус.

— К нему?

— Угу, миссус.

Перекрестилась.

— Вас нарочно послали сюда, — говорит.

— Может, мы с ним подружимся, — говорит Джорди.

Она открыла дверь еще шире.

— Может, вы ему и кстати, — говорит.

Джорди пихнул меня локтем, шагнул внутрь.

— Тут святая вода, — говорит Дурка. — Перекреститесь и входите.

Мы обмакнули пальцы в миску, стоящую на столе у двери. Дурка проследила, как мы крестимся. Мы переглянулись, закатили глаза и пошли за ней по узкому коридору. По стенам летали пыльные гипсовые ангелы. Висела здоровенная старинная картина: Иисус в терновом венце, кожа на голове исколота, грудь разъята и видать огромное святое сердце. Пахло мочой, было холодно, а пол — голые доски.

— Он должен был стать священником, — говорит Дурка.

— Мы знаем, — отвечаю.

— У него от рождения святое сердце.

Джорди смех разобрал, но он сдержался, затрясся только.

— Это моя двоюродная прапрапрабабка Энни, — говорит Дурка.

Показывает на стену, а там древняя фотография какой-то крошечной размазанной тетки — стоит у крошечного замурзанного коттеджа и курит трубку.

— Это в Коннемаре, — говорит Дурковатая Мэри. — Энни все свои дни до последнего проводила на этом болотце.

— Да ну? — фыркнул Джорди.

— Как Бог свят. — Она подняла глаза к потолку. — И уж если кого и взяли на небо, так это ее.

На кухонном столе стоял помятый алюминиевый чайник и две кружки. Тут же буханка, шмат маргарина, банка с вареньем — в ней торчал нож. Открытый молитвенник. Статуя Богородицы вырисовывалась на фоне окна. В садике снаружи трава и сорняки вымахали по колено, в них была протоптана тропка к черному сараю.

— Он дома? — спрашиваю.

— Нет, — отвечает. — Не дома. Он за своей богоугодной работой.

Открыла дверь. Здоровая ворона как каркнет, а потом полетела в другой сад. Где-то заходился криком младенец.

— Здесь подождите, — велела Дурка.

И скрылась в сарае.

Мы с Джорди прыснули.

— Охренеть, — говорю. — Давай-ка сматывать, а то влипнем.

Мы снова прыснули.

Она открыла двери сарая. Внутрь столбом вливался солнечный свет. Мы увидели Стивена — он повернулся к Дурковатой Мэри, потом уставился на нас. Тут Дурковатая Мэри вышла обратно. Подняла руки нам навстречу.

— Эй! — зовет. — Эй! Он говорит — заходите.

Мы — ни с места.

— Заходите! — кричит.

— Чтоб я сдох, — шепчу.

— Давай, дружище, — говорит Джорди.