Операция «Джеймс Бонд» - Татьяна Сотникова Страница 4

«Вот, понеслось лето, как у стрекозы из басни Крылова», – думал Женя Лапушин, с неохотой переводя рамку настенного календаря на двадцать шестое июня.

И каждый год так: июнь счастливый, июль так себе, а август уже будет грустный – с мыслями о том, что опять проходит лето и ничего в жизни не изменилось, просто прошло время. А что толку в этом времени, если ничего значительного не происходит!

Женя посмотрел на метроном, стоящий перед ним на пианино. Грустные мысли навевает его мерно качающаяся стрелка. Тик-тик, тик-тик, а время идет.

Хорошо, что хоть мучение в музыкальной школе кончилось. Вообще-то Женя занимался музыкой охотно. Но только когда его никто не заставлял.

Протяжно пропела электричка.

Летом Караваево принимало толпы московских дачников. Электрички, освободившись от пассажиров, с радостью гудели на последнем перегоне до конечной станции.

Как только наступало лето, Женя с Тасей начинали канючить: «Ну что, ма, говорили тебе, надо было копить деньги хоть понемногу, сейчас бы уже ехали куда-нибудь к морю, в Крым!»

Они о многом думали одинаково, не зря же были двойняшками. И к морю им тоже хотелось одинаково.

Мама, конечно же, считала, что дети у нее еще маленькие, и не воспринимала их слова всерьез. Даже обидно было от ее снисходительных улыбок! Не хватает только, чтобы по головке погладила и уткнула лицом себе в живот, как всегда делала в их с Таськой детстве.

– Люди сюда на отдых едут, значит, не так уж плохо и в нашем Караваеве, – говорила она. – Конечно, хочется на море. Вот на следующий год…

По маминому лицу было видно, что лучше не продолжать эту тему. Если ты считаешь себя взрослым, то должен понимать, какая зарплата у учительницы в музыкальной школе.

«Найти бы клад!» – вспоминал Женя свои детские мечтания. Сейчас он думал по-другому: «Заработать бы денег на какую-нибудь поездку!» Работают же его сверстники на вокзале продавцами мороженого. Женя даже не понял, почему мама так возмутилась, когда он сказал ей об этом.

– И думать не смей! – Она отчетливо проговорила каждое слово. – Работать будешь тогда, когда выучишься. Все!

Потом она ушла на кухню и включила воду, будто стала мыть посуду. Плакала, наверное.

Хватит, хватит грустных мыслей! Не так все плохо. Если мама одна вырастила их с Таськой до четырнадцати лет, то теперь им троим ничего не страшно. Как Женя пошутил на дне ее рождения:

– И мать у нас молодая, и дети еще не старые – крепкий коллектив!

На самом деле он слегка покривил душой. Маме исполнилось сорок пять лет, а это, конечно, уже глубокая старость.

Со двора доносились голоса, там кипела летняя жизнь. Слушать ее было интересно, но лучше, конечно, и видеть при этом. Тем более что пора встречать из студии Таську. Особенной необходимости в этом не было, но Жене было приятно это делать. Когда встречал сестру, он казался сам себе старше, по крайней мере года на полтора.

Блэк лениво лежал у двери на коврике, выбрав самое прохладное в квартире место.

В прошлом году, сразу после дачного сезона, Женя с Тасей пошли за грибами, а нашли вместо грибов этого забавного, до невозможности ленивого пса. Уже подросший черный щенок ризеншнауцера был привязан к дереву. Они долго звали хозяев: «Эй! Кто здесь? Кто хозяин?» И наконец поняли: щенка просто подло бросили. При мысли, что привязанный к дереву пес должен был умереть с голоду, у Жени волосы шевелились на голове.

Блэк любил их всех вместе и каждого в отдельности – по-разному. Жене всегда становился лапами на грудь и лизал щеку – протяжно, снизу вверх. Перед Тасей садился и давал лапу. К маме подходил, когда она сидела за пианино, и клал ей на колени морду, закрывая глаза.

Он был настоящим чистопородным ризеном, но походил на огромную дворнягу из-за висящих лопушками ушей и длинного лохматого хвоста. Просто никто не стал обрубать ему хвост и уши, как это положено делать ризеншнауцерам.

Блэк проводил Женю взглядом, сдвинул брови, словно говоря: «Зря идешь – там жарко».

На лестничной площадке было пусто. Велосипед, оставленный сегодня утром у квартирной двери, исчез. Мама давно говорила, чтобы не оставляли велосипед на площадке…

– Трудно, что ли, занести в прихожую? Сейчас же все воруют! – повторяла она каждый день.

На ночь они с Таськой затаскивали велосипед. А днем ленились. Вот и дождались, как сказала бы мама, естественного развития событий. Да еще в самом начале лета. – Блэк! Блэк, скотина, хоть бы хрюкнул! – крикнул Женя, захлопнул дверь и побежал вниз по ступенькам.

Может, кто-нибудь во дворе видел, как выводили велосипед?

Девочки прыгали через веревочку. Увлечены игрой – хоть бомбу взрывай, не обратят внимания. И, как назло, из-за жары ни одной старушенции на скамейке!

За дворовым столиком пили пиво парень с девушкой. Не местные – видно, остановились отдохнуть по дороге на дачу. Узнав, в чем дело, парень мгновенно отреагировал:

– Ты, пацан, знаешь, что сделай? Сам не ищи. И в милицию бесполезно обращаться. Ты найди, кто у вас тут главный. Понимаешь? Ну, авторитет есть же какой-нибудь, – пояснил он. – Вот ему и пожалуйся. Если он не козел, велосипед через час будет у тебя. – И доброжелательно похлопал Женю по плечу: – Ну, удачи тебе!

Женя не знал, кто у них главный. Его это никогда не интересовало. Дурацкий совет! Он что, будет сейчас заниматься поисками какого-то крестного отца? И жаловаться ему на несправедливость: мол, у вас, дядя, на участке воруют? Глупость какая!

Было просто обидно. Женя понял, что это за чувство – голая, ничем не прикрытая и не оправданная обида.

Таська выскочила из Дома культуры довольная, как всегда.

– Велик украли. – Женя огорошил ее сразу, чтоб не ждать лишних вопросов.

– Когда? – На Тасином лице сразу появилось сочувствие – конечно, не к велику, а к брату.

– Да кто ж его знает! – пожал плечами Женя. – Может, только что, а может, еще утром. Блэк молчал, как партизан.

– Ну не раскисай, – принялась утешать Тася. – Давай по дворам побегаем, вдруг кто-нибудь видел? Он же у нас заметный, рама полосатая!

Около часа они бродили по окрестным дворам, расспрашивали каждого встречного-поперечного. Женя заодно обежал пару домов, сообщил о пропаже живущим поблизости одноклассникам. Но надежды на возвращение велосипеда почти не было, и он обреченно махнул рукой.