Это же Патти! - Джин Уэбстер Страница 38

Пока три подруги тянули и крутили из еще довольно горячей леденцовой массы витые палочки в уединенном углу кухни, Патти, заливаясь смехом, рассказывала Конни и Присцилле о своем плане. Конни всегда была готова принять участие в любой затеваемой проказе, но на Присциллу иногда требовалось оказать давление. Она начинала – что было крайне неудобно – превращаться в высоконравственную натуру, так что двум ее подругам, которые еще пользовались всеми преимуществами своей аморальности, порой было трудно вовлечь ее в свои проделки.

Наконец Присцилла дала свое неохотное согласие, а Конни с энтузиазмом вызвалась достать разводной гаечный ключ. Будучи капитаном спортивной команды, она могла сделать это лучше, чем Патти. Во время краткого визита в конюшню – под предлогом необходимости проконсультироваться с Мартином насчет разметки теннисных кортов – она выбрала на его верстаке один из гаечных ключей, небрежно накрыла его своим свитером и благополучно унесла, а затем вместе с Патти пронесла добычу тайными окольными путями в Райский Коридорчик. На пути было много разных опасных моментов, за которыми следовало много сдавленных смешков, но наконец гаечный ключ и пирог (несмотря на пострадавшую в пути глазурь, с первого взгляда становилось ясно, что он лимонный) были благополучно спрятаны под кроватью Патти, чтобы сыграть свою роль в предстоящем ночном приключении.

Звонок «отхода ко сну», как всегда, прозвенел в половине десятого, но все остались глухи к нему. Повсюду еще царил беспокойный дух празднества. Младшие девочки из Палаты Младенцев бегали по коридорам и дрались подушками, пока их, сурово отчитав, не отправила в кровати сама директриса. Было почти десять, когда кондитерши вымыли липкие руки и отправились наверх.

Под своей дверью Патти встретила делегацию участников гонок с картофелиной. Ей было объявлено, что она выиграла приз. Собралась заинтересованная толпа, чтобы пронаблюдать, как она откроет шляпную картонку. В картонке оказался жестяной похоронный венок, который все видели в ту зиму в витрине деревенского гробовщика: Малыш купила его дешево, так как он был засижен мухами и следы не оттирались. Венок водрузили на конец блестящей палки и пронесли по коридору под мелодию марша «Тело Джона Брауна» [30], в то время как Мадемуазель тщетно ломала руки и умоляла соблюдать тишину.

– Mes chères enfantes — десять часов. Soyez tranquilles. Патти!.. Mon Dieu!.. Как ты плохо себя ведешь! Маргерит Маккой, вы меня не слышите? Идите в свою комнату, сию ми-ну-ту! Вы не из моего коридора. Дети! Я умоляю. Идите спать… все… tout de suite! [31]

Процессия ликовала и шла дальше, пока мисс Лорд не спустилась из Восточного крыла и не отдала распоряжение не шуметь. Мисс Лорд, когда была разгневана, быстро могла добиться своего. В Райском Коридорчике на время восстановился покой, и мисс Лорд победно вернулась в свой собственный лагерь. Но тут же гам поднялся снова, так как обнаружилось, что кто-то щедро посыпал сахарным песком все постели. Обвинение немедленно пало бы на Патти и Конни, если бы они не собрали такой же песок в больших количествах с собственных простыней. Прошло еще полчаса, прежде чем постели были перестелены и школа наконец успокоилась, чтобы погрузиться в сон.

Когда дежурная учительница совершила последний обход школы и все затихло, Патти откинула одеяло и осторожно ступила на пол. Она была по-прежнему одета – и лишь сменила туфли на мягкие домашние тапочки, больше подходящие для ночных приключений. Присцилла и Конни присоединились к ней. К счастью, высоко в небе была полная луна, так что зажигать свет не пришлось. С помощью двух своих ассистенток Патти превратила простыни со своей кровати в два больших крыла и надежно прикрепила их английскими булавками. На голову ей натянули наволочку, углы которой завязали, превратив в уши. Присилла и Конни на мгновение заколебались с ножницами в руке.

– Скорее прорежьте нос, – шепнула Патти. – Я задыхаюсь!

– Вроде как нехорошо испортить совершенно хорошую наволочку, – сказала Присцилла, чувствуя легкий укор совести.

– Я положу деньги за нее в коробку для пожертвований, – пообещала Патти.

Были вырезаны глаза, нос и улыбающийся рот, а жженой пробкой наведены дьявольски выгнутые брови. Наволочка была крепко завязана у нее на шее, чтобы не соскользнула, уши висели криво и колыхались – она была самым поразительным призраком, какой когда-либо покидал приличную могилу.

Эти приготовления заняли довольно много времени. Когда Патти была готова, часы показывали без десяти двенадцать.

– Я подожду, пока пробьет полночь, – сказала Патти. – Тогда я впорхну в комнату Эвелины, помашу крылами и шепну: «Пойдем!» Гаечный ключ и пирог я оставлю в ногах ее кровати, чтобы она потом знала, что это ей не приснилось.

– Что, если она завизжит? – спросила Присилла.

– Не завизжит. Она любит призраков… особенно кузину Сюзан. Она сказала сегодня вечером, что была бы рада встретиться с ней.

– Но что, если она все-таки завизжит? – настаивала Присилла.

– О, пустяки! Я помчусь назад и прыгну в кровать. Прежде чем кто-то проснется, я уже буду крепко спать.

Они совершили разведку в пустые коридоры, чтобы убедиться, что все спокойно. Из открытых дверей доносилось лишь размеренное дыхание. Эвелина – к счастью – жила одна в комнате, но – к несчастью – в самом конце Восточного крыла, а комната Патти находилась в противоположном конце здания. Конни и Присцилла в домашних тапочках и халатах следовали на цыпочках за Патти, пока она летела вдоль Райского Коридорчика. Она проплыла туда и обратно и помахала крыльями в лунном свете, лившемся через застекленную крышу центрального холла. Две зрительницы прижались друг к другу и содрогнулись – от восторга. Несмотря на то что они присутствовали за сценой, помогая Патти облачиться в костюм, обе получили ясное представление о том, что почувствует неожиданно разбуженный и верящий в призраков человек, и не без некоторого страха думали о последствиях. У входа в Восточное крыло они вручили Патти ее пирог и гаечный ключ и вернулись в Райский Коридорчик. Им не хотелось, чтобы их обнаружили слишком далеко от их комнат, если все же поднимется шум…

Патти потрясла кровать. Спящая слегка пошевелилась, но продолжала спать. Это было досадно. Призрак не хотел беспокоить соседок Эвелины, производя слишком много шума. Патти положила пирог и гаечный ключ на покрывало и снова потрясла кровать с настойчивостью землетрясения. Когда она попыталась снова взять в руки свою собственность, Эвелина неожиданно села в постели и неистовым рывком подтянула одеяло к шее. Патти едва успела спасти пирог… гаечный ключ упал на пол с грохотом, и, как показалось испуганной Патти, этот грохот мгновенно отозвался эхом и усилился в дальнем конце холла. У нее не было даже возможности взмахнуть крылами или пробормотать: «Пойдем!» Эвелина не стала ждать, когда призрак подаст свою реплику. Она раскрыла рот так широко, как он только открывался, и издавала визг за визгом такой оглушительной мощности, что от ужаса ноги Патти на несколько мгновений словно приросли к полу. Затем, по-прежнему сжимая в объятиях пирог, она круто повернулась и побежала.