Под знаком розы и креста - Владимир Кузьмин Страница 38

– Вы сказали, что приметы…

– Вот незадача, – расстроился журналист. – Я все это узнал в политической полиции, когда пришел просить за одного из студентов из той группы. Ну мне и разъяснили, что все не столь уж безобидно. А раз господин Шмель сумел исчезнуть, то сочли нужным пооткровенничать больше обычного. Но про приметы я спрашивать не стал, ни к чему они мне были. А сейчас с этим вопросом туда уже не пойдешь.

– Может, кто из той группы в городе остался? – предположил Петя. – Я полагаю, что их, скорее всего, просто исключили из университета, а не арестовали?

– Верно полагаете. Но тот мой знакомый из их числа – он пописывал, и неплохо, для нашей газеты, вот я и ходил если не заступиться, то хотя бы разобраться, что там да как – уехал. А других я и не знал никогда. Но могу узнать их имена под разумным предлогом. А там решим, идти к кому расспрашивать про приметы Шмеля или не стоит к ним даже подходить. Договорились?

– Конечно.

– А насчет вашего рассказа, обещаете, как все завершится, сообщить подробности?

– И вы их опубликуете, в случае чего не называя имен и фамилий?

– Если получу от вас разрешение.

– Григорий Алексеевич! Скажите, пожалуйста, нет ли среди масонов в нашем городе человека с фамилией, которая заканчивается на «цкий»?

– Да я их всего пару человек знаю и еще об одном слышал. Но среди этих трех точно никого с такой фамилией нет. Опять же нет у меня никакой твердой убежденности, что эти люди о своем участии в масонском ордене говорят правду, а не пыль в глаза пускают.

– А среди банкиров или важных чиновников?

– Тут сразу не припомнить. Но можно же в справочник глянуть. Мы как раз справочник абонентов телефонной станции напечатали, очень удобная вещь. И уж все мало-мальски важные люди сейчас имеют телефонные аппараты.

Искать владельцев телефонных аппаратов не по началу фамилии, а по ее окончанию было непросто, но справились вдвоем они быстро. На всякий случай и фамилии на «ский» тоже выписали. Но все это были люди, к которым с письмом обращаться Пискарев навряд ли стал бы. Но Петя список себе оставил, мало ли что?

Отчего это письмо, отправленное Пискаревым через дворника, ему так втемяшилось в голову, он и сам не знал. Но втемяшилось, и все тут! Он так над всем этим задумался, что прошел мимо своего дома. А раз прошел, то решил прогуляться и до дома с драконами. В надежде встретиться со словоохотливым дворником. Весь день валил снег, а значит, застать его на улице, как бы проходя мимо – специально прийти расспрашивать не хотелось, – было весьма вероятно. Так и случилось. Знакомый дворник был на месте и занимался своим делом, то есть счищал снег с деревянных тротуаров. Завидев знакомого гимназиста, поздоровался.

– О, здравствуйте! – ответил Петя. – Как у вас дела? Вижу, работы с неба вам навалило порядочно.

– Это еще ничего. Бывало и хуже. Я уж решил, что вы ко мне идете, а вы чуть было мимо не прошли.

– Задумался!

– Не про ту ли фамилию, что я говорил? – хитро улыбнулся дворник.

– По правде сказать, и о ней думал. Больно хитрая фамилия получается.

– Вот и у меня из головы не идет, – закивал головой дворник, – и не токо из-за обещанной награды. Все время в голове крутится, а на язык не хочет лечь. Всего и припомнил, что она мне тогда этакой хрустящей показалась. Ну словно чего хрустело там или еще как.

– Так может Хрустицкий? – предположил Петя. – Или Хруцкий?

– Нет, точно не этак.

– Хворостицкий?

Дворник помотал головой отрицательно.

– Эх! Что же у нас еще хрустит? Снежицкий, может?

– Снег, он скорее скрипит, чем хрустит, – со знанием дела разъяснил дворник. – Это ледяная крошка под ногами хруст издает.

– Тогда Ледницкий или Крошеницкий?

– Тоже не то. А из прочего хрустящего я вот про гальку вспомнил.

– Галицкий?

– Вы, барин, все какие-то простые фамилии предлагаете. А там была этакая, с ходу и не выговорить.

Они перебрали еще около двух десятков фамилий, вспомнив попутно все, что может хрустеть: бумагу, печенье, даже муку, хотя та вроде снега скорее поскрипывала, чем хрустела. И крахмальные воротнички вспомнили, те точно похрустывают. Но дворник лишь мотал головой и вздыхал. Пришлось распроститься, так и не сдвинувшись в этом вопросе с места.

– Я ежели вспомню, так непременно к вам прибегу. Мне уж и самому всю эту дребедень из головы выкинуть хочется, – пообещал на прощание дворник, поправил шапку и взялся за лопату.

За обедом Петя нашел и вспомнил еще кучу хрустящих вещей, тот же сахар, к примеру. Но ни из одной такой вещи труднопроизносимой фамилии не складывалось.

– Ох, до чего привязалось! – вслух воскликнул Петя. – И лезет мне в голову и лезет!

Но выкинуть всю эту дребедень не выходило. Он поехал на извозчике в Народную библиотеку, и глаза сами стали цепляться за подходящие вывески на магазинах. «Скобяные изделия. Мясницкий и сыновья», «Мадам Быстрицкая. Шляпный магазин»… Ну и все прочее в том же духе. Сани уже сворачивали с Миллионной улицы в переулок, где расположена библиотека, как он увидел еще одну вывеску «Граверные работы. Г-н Пшебржецкий». Фамилию он с ходу прочесть не смог и по этой причине попросил извозчика остановиться чуть раньше названного им места. Расплатился и вернулся к мастерской гравера. Фамилия ему хрустящей не показалась, скорее она была шипящей. Но зато язык на ней точно можно было сломать. Секунду подумав, Петя вошел в мастерскую. Над дверью звякнул колокольчик, и тут же в зал вошел хозяин.

– Доброго вам дня, сударь, – поздоровался он с Петей.

– Здравствуйте. Вот возникло у меня желание сделать подарок с дарственной надписью. Зашел на образцы глянуть.

– За просмотр мы денег не берем. Смотрите внимательнее, образчики вам больше скажут, чем я сам, если начну себя расхваливать.

Петя действительно принялся внимательнейшим образом рассматривать образцы граверного мастерства, потому что они стоили этого.

– Превосходная работа, – похвалил он. – Признаться, не видел ничего столь тонкого и изящного.

– Так ведь над каждой буковкой и каждым штришочком в рисунке трясусь, упаси бог, чтобы рука дрогнула. И вот, извольте заметить, почти ни разу не повторяюсь. Везде и рисунок особый и буквы всякий раз иначе выписаны. У меня из-за моей дотошности даже конфликт с полицией вышел.

– Не может быть! – изумился Петя.

– Может, может. Мне в начале этого лета кинжал принесли и велели дарственную надпись сделать: «От полиции госпоже Кузнецовой за оказанные услуги». Ну и что это за текст? Разве ж можно барышне этак вульгарно отписывать подарок? Я взял да и приписал от себя, да еще и старался особенно. А меня за неспешность упрекать стали.