Предпоследняя передряга - Лемони Сникет Страница 36

— Я подумал — вдруг он использует шифр, — ответил Клаус. — И решил дать ему правильный ответ — вдруг что-нибудь да будет.

— Непостижимый, — заметила Солнышко.

— Здесь все непостижимое, — вздохнула Вайолет, наливая чаю брату и сестре. — Дошло до того, что я не могу отличить благородного человека от негодяя.

— Кит говорила, что единственный способ отличить негодяя от волонтёра — это за всеми наблюдать, — сказал Клаус, — но нам это совсем не помогло.

— Сегодня нас будет судить Верховный Суд, — сказала Вайолет. — Может быть, судьи нам помогут.

— Или подведут, — сказала Солнышко.

Старшая Бодлер улыбнулась и стала помогать Солнышку обуться.

— Жаль, родители не видят, как ты подросла, — сказала она. — Мама всегда говорила: тот, кто начал ходить, готов повидать мир.

— Вряд ли при этом она имела в виду кладовку в отеле «Развязка», — сказал Клаус и подул на чай, чтобы он быстрее остыл.

— Что она имела в виду, неизвестно, — сказала Вайолет. — Это ещё одна загадка, которую нам не разгадать.

Солнышко отпила чаю, который был и в самом деле горьким, словно полынь, и острым, словно шпага, хотя у младшей Бодлер пока имелось мало опыта по части металлического оружия и серебристых ароматических растений семейства сложноцветных, которые добавляют в некоторые тонизирующие напитки.

— Мамочка и папочка, — сказала она, помедлив, — и отравленные дротики?

У старших Бодлеров не оказалось времени на ответ, поскольку в дверь снова постучали.

— Допивайте чай, — велел не то Франк, не то Эрнест, — и завязывайте себе глаза. Скоро начнётся заседание.

Бодлеры поспешно последовали указаниям то ли волонтёра, то ли негодяя и быстро допили чай, завязали шнурки и закрыли глаза кусками ткани. В следующий миг они услышали, как дверь 121-го номера открылась и к ним шагнул либо Франк, либо Эрнест.

— Вы где? — спросил он.

— Тут, — ответила Вайолет. — Разве вы не видите?

— Нет, конечно, — ответил управляющий. — У меня тоже глаза завязаны. Берите меня за руку, и я отведу вас на суд.

Старшая Бодлер пошарила перед собой и нащупала большую грубую ладонь. Клаус взял за свободную руку Вайолет, а Солнышко — Клауса, и таким манером детей вывели из 121-го номера. Выражение «слепой слепца ведёт», как и выражение «слепое правосудие», обычно не понимают буквально, поскольку оно в простых словах обрисовывает сложную ситуацию, когда те, кто облечён властью, знают не больше тех, кем они руководят. Однако, как выяснили Бодлеры, пока их вели через вестибюль, если человек с завязанными глазами ведёт людей с завязанными глазами, ситуация оказывается столь же сложной. Детям из-за повязок ничего не было видно, а в зале стоял оглушительный гвалт, так как все искали знакомых, натыкались друг на друга, налетали на мебель и стены. Кто-то ткнул Вайолет в глаз корявым пальцем. Ещё кто-то принял Клауса за некоего Джерри и страстно обнял, прежде чем понял свою ошибку. А кто-то третий наткнулся на голову Солнышка, решил, будто это расписная ваза, и попытался засунуть ей в рот зонтик. Бодлеры услышали, как, перекрывая гул толпы, часы пробили двенадцать настойчивых «Не так!» — и поняли, что проспали довольно долго. Уже настал полдень среды, а значит, до четверга, а с ним и до прибытия благородных друзей и союзников Бодлеров осталось совсем немного.

— Внимание! — Голос судьи Штраус послышался совсем близко и прозвенел над толпой, сопровождаемый стуком судейского молотка, при помощи которого судьи добиваются всеобщего внимания. — Внимание! Сейчас начнётся заседание! Прошу всех занять свои места!

— А как нам занять свои места, — спросил какой-то мужчина, — если мы их не видим?

— Пошарьте руками! — посоветовала судья Штраус. — Правее. Дальше. Дальше. Дальше. Даль…

— Ой!

— Не так далеко, — сказала судья. Вот! Садитесь! Остальные делайте, как он!

— А как же нам делать, как он, — спросил другой мужчина, — если мы его не видим?

— Можно подсмотреть? — спросил ещё кто-то.

— Ни в коем случае! — сурово ответила судья Штраус. — Наша система правосудия несовершенна, но другой у нас нет. Напоминаю, что три судьи Верховного Суда не завязывают себе глаза, и если вы станете подсматривать, то будете виновны в неуважении к суду! Кстати, слово «неуважение» означает принижение или отказ от признания достоинств…

— Я знаю, что значит слово «неуважение»! — сказал голос, который Бодлеры не узнали.

— Я разъяснила значение этого слова ради Бодлеров, — сказала судья Штраус, и дети склонили головы в том направлении, откуда доносился голос судьи, хотя сироты прекрасно знали, что означает слово «неуважение», с тех самых пор, когда Дядя Монти водил их в кино. — Бодлеры, три шага направо. Ещё три. Ещё один. Ага! Вот и ваша скамья. Садитесь, пожалуйста.

Бодлеры сели на одну из деревянных скамей, которые стояли в вестибюле, и услышали шаги управляющего, который оставил их одних и нырнул в толпу рассаживавшихся постояльцев. Наконец, судя по гулу, все так или иначе уселись, и после нескольких ударов молоточка и призывов к вниманию толпа умолкла. Судья Штраус начала заседание.

— Добрый день, дамы и господа и все прочие слушатели, — сказала она. Ею голос доносился откуда-то спереди и справа от Бодлеров. — До сведения Верховного Суда дошло, что некие злодеяния остались безнаказанными и что злодейство продолжается и достигло настораживающих масштабов. Мы планировали провести заседание в четверг, однако после смерти мистера Денумана стало ясно, что в интересах правосудия и всех благородных людей суд должен состояться раньше. Мы выслушаем всех до единого свидетелей и раз и навсегда установим, кто несёт ответственность за вышеупомянутые злодеяния. Виновные будут переданы в руки властей, которые дожидаются нашего решения у входа в отель и обязаны следить, чтобы во время заседания никто не сбежал.

— Да, кстати, — добавил Граф Олаф, — после заседания все приглашаются на мою остромодную вечеринку с коктейлями! Я буду особенно рад состоятельным дамам!

— Это моя вечеринка! — зашипел голос Эсме Скволор. — Модным мужчинам — бесплатные подарки!

— Подарки всегда бесплатные, — сказал не то Франк, не то Эрнест.

— Тишина в зале! — сказала судья Штраус, постучав молоточком. — Мы будем обсуждать общественную справедливость, а не общественные мероприятия. А теперь прошу обвиняемую сторону встать и сообщить для протокола свои имена и род занятий.

Бодлеры, помедлив, поднялись.

— И вы тоже, Граф Олаф, — твёрдо сказала судья Штраус.

Деревянная скамья рядом с Бодлерами скрипнула, и они поняли, что знаменитого злодея тоже посадили на эту скамью и сейчас он стоит рядом с ними.