Неизвестный солдат - Анатолий Рыбаков Страница 35
Неизвестный солдат - Анатолий Рыбаков читать онлайн бесплатно
— Вот, ребята собрали.
— Да у меня есть! — закричал я.
— Брезгуешь нами? — спросил Маврин таким тоном и с таким выражением на лице, какие были у него, наверно, когда он затевал в окрестных деревнях свои драки.
— Ну, спасибо! — Я взял деньги.
— Только смотри не пропей! — крикнул мне вдогонку Маврин.
Навстречу мне ехал самосвал. За рулем сидел Юра. Увидев меня, он притормозил. Но я прошел мимо — с Юрой я не разговаривал.
— Сережа!
Я не оглянулся.
Потом я услышал за спиной прерывистое, то спадающее, то нарастающее, гудение мотора, которое он издает, когда машина разворачивается на узкой дороге.
Гудение мотора приближалось. Наконец Юра поравнялся со мной.
— Садись, подвезу.
— Дойдем, — ответил я, не сбавляя шага.
— Будь человеком! — сказал Юра. Он медленно ехал рядом со мной.
Я ему ничего не ответил.
— Ты хочешь, чтобы я извинился? Пожалуйста, я извиняюсь.
Черт с ним! Что бы там ни было, мы жили с ним в одном вагончике, и он давал мне руль.
Я сел в кабину.
До Красноярска я долетел на «ИЛ—18», от Красноярска до Бокарей — на «ИЛ—14».
Порядки на «ИЛ—14» приблизительно как на междугороднем автобусе, даже, наверно, можно остановиться по требованию. Задраили люки, убрали лестницу, вырулили на дорожку, потом лестницу подвезли снова, открыли дверь: какой-то пассажир с женой и ребенком бежал к самолету. Здесь это обычное явление.
На «ИЛ—18» народ был солидный: командированные из Москвы работники министерств, международные делегации; нас кормили обедом, раздавали конфеты «Взлетные» и «Театральные». На «ИЛ—14» ничего не давали, обедом не кормили, места были не нумерованы, и казалось, что половина пассажиров едет без билетов — «зайцами».
Летели бородатые геологи-изыскатели в джинсах и спортивных куртках, с рюкзаками, в кедах, женщины в брюках, загорелые отпускники с юга, колхозники. Два механика втащили даже ящик с мотором, хотя проводница их не пускала. Рядом со мной здоровенный парень в ковбойке держал на коленях большой горшок с цветком — подарок юга, как я заключил по его загорелому лицу.
В веселости, приподнятости этих людей, которых я определил для себя как людей нового Севера, я ощутил ту музу дальних странствий, тот дым костров, о котором мечтал и которого так и не нашел на своем дорожном участке. Жизнь этих людей — в полетах и перелетах, они пересекают страну из конца в конец на самолетах, машинах, поездах, а то и пешком, с рюкзаками за спиной. Эта жизнь, отрешенная от того, что мы называем рутиной, повседневностью, казалась мне прекрасной, совсем непохожей на жизнь москвичей, хотя те тоже регулярно ездят на курорты или в служебные командировки. Те просто передвигаются в пространстве, а эти покоряют пространство.
Самолет летел совсем низко. Через окно все было отчетливо видно. Енисей, речной порт с портовыми кранами, баржами и маленькими речными трамваями, потом новые многоэтажные здания Красноярска — все это знакомое; я видел на каких-то картинках, в кинохронике. Но то, что началось потом, я еще никогда не видел и, наверно, никогда не увижу. Мы летели над Ангарой.
Не над той Ангарой, которая тоже была известна мне по кинохронике, а над коренной Ангарой в ее нижнем течении, где она называется Верхней Тунгуской. Бесконечная тайга — горы, покрытые бескрайним лесом и прорезанные голубой лентой могучей реки.
Мотор ревел подо мной. Сердце щемило от чувства простора, бескрайности, первозданности, великолепного однообразия, от которого нельзя было оторвать глаз.
Осторожно наклонив цветок и перегнувшись через кресло, мой сосед тоже заглянул в окно:
— Зрелище! — И не без гордости добавил: — Тайга!
Против этой констатации я ничего не мог возразить. И у меня не было охоты разговаривать. Я предпочитал смотреть в окно. Но мой сосед сидел не у окна, и у него была охота разговаривать.
— Вы в гости к родным? — спросил он, дав понять, что сразу обнаружил во мне не сибиряка и, уж во всяком случае, не ангарца.
— По делу, в Бокари, — ответил я. И из вежливости спросил: — А вы?
— А я сам из Бокарей, — ответил сосед.
— Вы не знаете таких Бокаревых?
— Я сам Бокарев.
— Да? — Я с интересом посмотрел на него.
Он объяснил:
— У нас почти все Бокаревы, оттого и село Бокари. А может быть, и наоборот: оттого Бокаревы, что село Бокари. Какие Бокаревы вам нужны?
— Бокарева Антонина Васильевна.
— Антонина… — Он задумался. — Тоня… У нас Тонечек полно. Кто она, где работает?
— Ей семьдесят лет, — ответил я.
— А… — протянул сосед. — Знаю, о ком идет речь, догадываюсь. Только вряд ли вы ее застанете. Собиралась уехать из Бокарей. Сын ее нашелся.
— Нашелся?!
Если он нашелся, то мне и ехать нечего. Впрочем…
— А какой сын нашелся? — спросил я.
— Пропал в войну без вести и вот через двадцать семь лет нашелся. Она и уезжает к нему. А может быть, уже и уехала.
— А… — протянул я и отвернулся к окну.
Конечно, у нее могли быть и другие сыновья, пропавшие без вести. И все же предчувствие чего-то тревожного овладело мной.
В доме Бокаревой были открыты сундуки, оголены стены. Антонина Васильевна укладывала вещи.
Она плохо слышала. Когда я спросил ее, она ли Бокарева, — она показала на ухо, и, хотя я громко повторил свой вопрос, она меня опять не расслышала или услышала что-то другое. И не знаю, за кого она меня приняла. Вероятно, за одного из этих парней-изыскателей. Они, по-видимому, часто заходят к местным жителям, живут у них, останавливаются на ночлег. Во всяком случае, она не спросила меня, кто я такой, откуда. Показала на вещи и сказала:
— Вот дом продала. На новом месте без денег дома не купишь. Хоть самого плохенького, а не купишь.
— Куда же вы едете? — спросил я, проникаясь все большей тревогой.
— Далеко, милый, в самую Россию. Город Корюков, не слыхали?
Я ошеломленно смотрел на нее.
— К сыну на могилку еду, — продолжала старуха, — нашлись добрые люди, схоронили его, Митю моего, спасибо им, и матерям и отцам их спасибо, вырастили детей благородных… — Она низко, до самой земли, поклонилась неведомым людям, разыскавшим могилу ее сына. — Надо бы, конечно, все там устроить, — продолжала Антонина Васильевна, — да ведь некому устраивать-то, одна я, никого нет у меня. Да и когда устраиваться-то? Стара я, не знаю, доеду ли… А может, и доеду. Хоть одним глазком взгляну на его могилку. А умру — похоронят неподалеку. Сколько мне жить-то осталось?
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments