Сердце дракона, или путешествие с Печенюшкиным - Сергей Белоусов Страница 35

— Что ж ты, Федор Пафнутьич, мне плаху с топором на ногу уронил? — мягко спросил Пиччи. — Если не трудно, больше так не делай.

— Понял, не дурак! — с готовностью ответил домовой. — Волнуюсь перед премьерой, бенефис твою разъешь! Сердце колотится, ровно у молодого. Третье представление, пьеску еще не обкатали. Вчерась на рынке, помнишь, что я сказанул? Вместо слов: «…твою благородную мать!..»

— Помню, — улыбнулся Печенюшкин. — На рынке еще сошло, там публика простая. Но так тоже, пожалуйста, больше не делай…

Заканчивалась вторая неделя пребывания друзей в прошлом. Шумный веселый Портфей, столица одной из фантазильских провинций, принял новую труппу бродячих артистов с безмятежным радушием. Пестрому домику без труда нашлось место на площадке за рыночными строениями, там гнездились десятки похожих фургонов. Шпагоглотатели, менестрели, заклинатели змей, сказители, гадалки, мелкие фокусники-чародеи, жонглеры говорящими рыбами, борцы, дрессировщики, акробаты, бородатые младенцы и крылатые русалки — кто только не населял их.

«Труппа Теодоро» — так назвали себя гости из будущего — немедленно почувствовала жесткую конкуренцию со стороны коллег. Шарманщики, обезьянки, дрессированные слоны и летающие человечки публику не удивляли. Девочки, с которыми Пиччи в дороге серьезно занимался пением, актерским мастерством и основами магических превращений, выглядели на подмостках достойно, но пресновато. Несколько представлений, данных в первые три дня, собирали по жалкой кучке пресыщенных зевак, расходившихся восвояси еще до конца программы. Для того, чтобы завоевать Портфей, прежде всего требовалась идея.

Генератором идеи оказалась Лиза. Видимо, это закономерно. Лишь она представляла в одном лице романтика, аналитика и литератора. Быстро изучив рынок городских развлечений, девочка в четыре бессонных ночи создала пьесу «Найденная в капусте». Мелодрама в трех действиях содержала большинство беспроигрышных штампов, изобретенных мировой драматургией за всю ее историю. Кроме того, сочинение Лизы изобиловало, по ее же выражению, «крутыми наворотами и сопливым криком».

Честно говоря, втайне она немножко гордилась собой. Пусть пьеса была сшита на живую нитку, но, вопреки уйме накладок и несуразностей, а возможно, и благодаря им, могла иметь прочный успех у зрителей.

Несомненно, драматургическую ткань изрядно укрепили тактичные и ненавязчивые поправки Печенюшкина. Он вроде бы увлеченно хвалил Лизу, но после каждого отзыва та немедленно садилась за исправления, обнаружив в рукописи недостатки, пропущенные ранее…

На исходе первой недели жизни в городе пьеса была закончена, выправлена, прочитана труппе, встречена овациями и единодушно принята к постановке.

Чудеса в Фантазилье, как уже отмечалось, дело обыденное. Труппа Теодоро, работая без устали, сделала спектакль за трое суток, включая декорации и костюмы.

То, что девочки, Пиччи и Федя играли по нескольку ролей, неудивительно. Такое часто бывает и в нормальных театрах. Но вот изображать сразу двух или трех персонажей земной артист может только в кино.

С этой трудностью справился Печенюшкин. Система волшебных зеркал, предложенная им, открыла перед исполнителями неограниченные возможности. Массовые же сцены он рисовал прямо на холсте, и народ, мастерски выписанный на полотнах, в нужные моменты двигался, пел, танцевал, негодовал и радовался…

Афиши, расклеенные в городе, собрали на первое же представление под открытым небом несколько сотен зрителей. Все актеры, кроме Пиччи, проглотили по волшебной таблетке бесстрашия. Балаганчик вырос, передняя стена его поползла вверх, оказавшись занавесом. Из-за кулис показался Никтошка, вяло переставлявший ноги, на нем, обхватив старую шарманку, понуро восседал Федя. К спине домового была привязана заплатанная торба, из нее торчали плечи и голова Лизы, выглядевшей ребенком лет трех. Действие началось.

Вместе с друзьями Лиза надеялась на удачу, но такого обвала эмоций от публики даже не ожидала. Бесхитростные жители Портфея стонали и плакали, хохотали и вскрикивали, рукоплескали любой удачной фразе, а после каждого действия нескончаемо вызывали актеров на поклоны, неистово отбивая ладони.

Спектакль закончился полным триумфом. Измочаленных артистов, даже Никтошку, не выглядевшего легким, зрители подхватили на руки и торжественно обнесли вдоль рыночной площади, совершив круг почета…

Неверно было бы сказать, что наутро труппа Теодоро проснулась знаменитой. Уснуть не смог никто. Каждый участник сочиненного Лизой действа вновь и вновь переживал представление. Ночь прошла в нервных восторженных разборках, Никтошка всплакнул, говоря об искусстве, а Лиза твердила, что все дело в режиссере, затыкая уши от похвал, хотя навязчивые мыслишки о собственной гениальности уже начинали крутиться в ее взбаламученной голове.

Утром балаганчик обступила толпа поклонников и посланцев именитых обитателей города с просьбами о домашних спектаклях. Федя и Пиччи принимали визитеров по очереди и вели учет заказам, давая не вполне определенные обещания. В крохотную выгородку внутри фургона, где велись переговоры, улыбчивый китаец по имени Тюнь-Пунь зашел восемьдесят третьим…

После ухода гостя несколько минут Печенюшкин просидел один, вежливо попросив чуть-чуть обождать очередного посетителя.

Китаец отрекомендовался помощником и другом Дракошкиуса Базилевса, знаменитого в недавнем прошлом государственного мужа и полководца, ныне одряхлевшего и ушедшего на покой. Он передал просьбу: сыграть представление в замке Базилевса, поскольку тот в силу старческих немощей не покидает собственный дом.

Свершилось то, чего и добивались друзья. Приглашение к дяде получено. Пиччи поблагодарил Тюнь-Пуня за оказанную честь, посетовал, что очередность спектаклей придется, вероятно, определять жеребьевкой, и обещал к вечеру прислать точный ответ.

Но вот что было загадочным! Китайца, необыкновенно приветливого внешне, Печенюшкину абсолютно не удалось мысленно «прощупать». Под смуглой кожей гостя скрывалась непреодолимая и неосязаемая броня. Это означало, что встреча с Базилевсом, возможно, чревата сюрпризами…

Перед вечерним представлением на площади, вторым по счету, Федя сделал объявление от лица труппы. Он пообещал играть пьесу на рынке через день по два раза — утром и вечером. Свободные же числа будут посвящены частным приглашениям. Первый по жребию визит — во дворец почтенного Дракошкиуса Базилевса — состоится завтра.

Делая на сцене последние приготовления, артисты иной раз осторожно и незаметно выглядывали из-за кулис.

Дракошкиус-дядя, занимавший персональное гигантское кресло в первом ряду, выглядел необычайно представительным. Черный, пушистый, с двумя величественными седыми головами, он сразу привлекал внимание. Головы казались сперва неотличимыми, но у одной не хватало трети левого уха и на носу сидели золотые очки. На левой шее дракона висела тяжелая цепь с непонятным орденом. Другую шею, ту, что подпирала голову без очков, украшал пышный бант в зеленый горох, повязанный с небрежной элегантностью.