Совсем не Аполлон - Катарина Киери Страница 34

— Нет, спасибо, — ответил он маме. — Я не хочу потерять оставшихся друзей.

Мама Стефана засмеялась:

— Вообще-то я купила обычного чая.

Стефан посмотрел на нас с Йеспером:

— Хотите?

— Да, спасибо, — ответила я — прямо маленькая воспитанная девочка, которая сидит на краешке кровати и наблюдает за тем, как играют мальчики.

Мама Стефана вышла, и я решила, что не хочу так же тихо и послушно сидеть на кровати, когда она вернется.

— Давайте я попробую, — сказала я и пересела на ковер.

Было непросто, но постепенно стало получаться. Проехав несколько кругов, я уже держалась на дороге, почти не вылетая на обочину. Стефан и Йеспер давали дельные советы и отчаянно болели за меня, когда я стала приближаться к финишу, обогнав остальных. К сожалению, я слишком разволновалась и совсем потеряла скорость.

Потом мы соревновались между собой и я, конечно, все время приходила последней, несмотря на то что Стефан пару раз пытался поддаться. Заметив это, Йеспер громко запротестовал:

— Да за поддавки вообще можно дисквалифицировать!

— Чего? — невинно переспросил Стефан. — Это что, новые правила Евросоюза?

Играть оказалось ужасно интересно, я могла бы просидеть еще несколько часов с джойстиком в руках.

Интересно, когда я последний раз играла с таким азартом? Наверное, отвечая на вопросы викторины во время классного часа года три назад.

Мама Стефана принесла чай и имбирное печенье, за ней примчался младший брат Стефана. Я пыталась вспомнить, сколько ему лет. Он точно учился не в старших классах. Может быть, десять или одиннадцать.

— Можно поиграть?

Стефан посмотрел на маму, явно прося помощи. Та лишь невинно улыбнулась в ответ. Стефан вздохнул:

— Деткам твоего возраста в это время положено спать.

— Сейчас всего девять. Мне еще полчаса можно не спать.

— В наше время все было иначе, — пробурчал Стефан. — «Веселые картинки Бьорне». Посмотрел — и в кровать.

Братишка бросил свирепый взгляд на Стефана.

Йеспер встрепенулся.

— Уже девять? Черт, я должен был быть дома полчаса назад.

— Вот видишь, — жаловался Стефан маме. — Даже Йеспер ложится спать в половине девятого. А этому вы разрешаете полночи бузить.

— Я обещал матери помочь принести елку, — пояснил Йеспер, — мне надо бежать!

Мальчик тут же уселся перед экраном и запустил игру за две секунды. Спустя еще три он с головой ушел в нее, полностью отключившись от окружающего мира. Мы со Стефаном сидели на полу, попивая чай с печеньем и наблюдая за игрой. Это, вне всякого сомнения, был игрок высшего класса: выбирал самые трудные маршруты и худшие погодные условия. После двух гонок он повернулся к нам и совершенно серьезно поинтересовался:

— Вам не о чем говорить?

Переглянувшись, мы рассмеялись. Он бросил на нас непонимающий взгляд и вернулся к игре.

Стефан взял еще печенья и торжественно посмотрел на меня:

— Чудесная зима в этом году, не правда ли?

Я чуть не подавилась чаем, попеременно смеясь и кашляя. Утирая слезы, я пыталась вдохнуть полной грудью. Стефан изо всех сил старался сохранить серьезное выражение лица.

— Говорят, погода и далее будет чудесной.

Я захохотала.

— Но это, говорят, только на побережье — чем дальше от моря, тем холоднее.

Вскоре мы оба смеялись так, что чуть не падали навзничь. Брат Стефана недоуменно смотрел на нас, и тут в дверь постучали.

На пороге стоял Андерс Страндберг, недоумевая, отчего это мы валяемся на ковре, пытаясь перевести дыхание.

— Я не помешал?

— Нет!

Стефан встал и утер слезы.

— Я просто пытался поддержать беседу.

Андерс Страндберг засмеялся:

— Я только хотел поздороваться. Мы репетировали.

Он махнул рукой назад — наверное, имея в виду, что там папа Стефана.

— Здрасте, — одновременно выпалили мы со Стефаном, переглянулись и снова расхохотались, как малыши, которым показали пальчик.

Андерс Страндберг притворно покачал головой.

— И еще меня попросили передать гонщику, что пора ложиться спать.

Гонщик оторвался от игры и вопросительно взглянул на Андерса Страндберга.

— Да, именно тебе, — ответил тот.

Братишка Стефана дошел до конца маршрута, медленно выключил приставку и понуро отправился прочь. Мы смотрели ему вслед.

Вдруг я кое-что вспомнила:

— Я сегодня купила картину.

Оба посмотрели на меня.

— Картину Андерса Страндберга.

— Моего дедушки? Здорово. Где?

— На барахолке в городе.

Стефан вопросительно посмотрел на нас.

— О чем это вы?

— Сегодня я увидела одну картину. Выбирала подарки к Рождеству в магазинчике вроде секонд-хенда. Художника звали Андерс Страндберг. Продавец сказал, что это «дедушка музыканта».

Произнося последние слова, я попыталась изобразить диалект старичка. Вышло не очень, но Андерс Страндберг и Стефан все же улыбнулись, оценив мои старания. Почувствовав отклик, я продолжила:

— Знаете, как называется картина?

Они, конечно, не знали.

— «Песня Лауры».

— Как? — не понял Андерс Страндберг.

— Ничего себе, — ахнул Стефан. — Невероятно. Оба умолкли, глядя на меня широко раскрытыми глазами. Я почувствовала, что голова снова начинает кружиться. Перед глазами плыли неясные образы в странных сочетаниях, я вспомнила запах подвальной пыли. Картина была бессловесным рассказом о чем-то важном. Или все это случайность? Или все-таки послание мне? Глаза налились слезами, откуда-то взялось всепоглощающее чувство избранности.

— А что на картине? — тихо спросил Стефан.

Я сглотнула.

— Зимний пейзаж. Луг или что-то вроде. А за ним — еловый бор.

Но голос не сорвался.

— У меня такое чувство, будто я там была.

Стефан посмотрел на меня, словно понимая, о чем я говорю.

— Странно, — задумчиво произнес Андерс Страндберг. — Я думал, он писал только морские пейзажи.

— А кто такая Лаура? — спросил Стефан. — Бабушка?

— Нет, бабушку звали Эдит. Не знаю…

«Песня Лауры». Печальная песня без слов, полная тепла. Воздух был словно наэлектризован. Если бы они оба вдруг посмотрели на меня, я бы заплакала. Но они не посмотрели. Я встала, засобиралась домой.