Где гора говорит с луной - Лин Грейс Страница 33

История, рассказанная мамой

Жила-была женщина. У неё был добрый муж и красавица-дочка. Деревня их стояла в тени огромной горы, и земля там была неплодородной, так что жили они бедно, и дом у них был маленький. И всё же они не голодали, в зной у них всегда была вода, а в холод в очаге всегда горел огонь. Однако женщина вечно была недовольна.

Она сердилась на бесплодную гору и на скудную почву и с горькой обидой жевала пустой, ничем не сдобренный рис. Она хмурилась, глядя на их простую одежду, и раздражённо вздыхала из-за тесноты в доме.

Не было дня, когда бы эта женщина не ворчала. Когда кто-то заговаривал о золоте и драгоценных камнях, её переполняла зависть. «Ну почему у нас ничего нет? – ныла она. – Ни сокровищ, ни денег. Почему мы так бедны?»

Её муж и дочь с каждым днём работали всё усердней, надеясь, что рано или поздно в их дом придёт изобилие. Но бесчувственная земля была равнодушна к их усилиям, поэтому дом оставался тесным, одежда – скромной, а риса едва хватало на троих. И женщина по-прежнему жаловалась. Её досада с каждым днём разрасталась, как сорняки.

Погружённая в свои обиды, женщина и не замечала, что в душе дочери она тоже посеяла семена раздражения. И они дали всходы. Раньше дочке нравилось, как они живут, а теперь она всё чаще мрачнела и задумывалась. Рис стал казаться ей пресным, любимая яркая одежда – грубой и жёсткой, а дом, по которому ей так нравилось бегать, вдруг сделался тесным и душным.

И вот наконец, не в силах справиться с недовольством, дочь однажды ночью ускользнула из дома. Она поклялась себе, что не вернётся, пока не сумеет принести в родительский дом богатство и счастье.

Только тогда женщина поняла, как глупо она вела себя. Дом без дочери оказался большим и пустынным, а лишняя порция риса не лезла в горло. Проводя дни в одиночестве, страхе и тревоге, женщина проклинала себя за себялюбие и безрассудство. Как счастлива она была прежде, когда не осознавала этого! Только теперь ей стало ясно, что никакие самоцветы и наряды не сравнятся с весёлым смехом дочери, с её любовью и нежностью; что раньше в их доме всегда жила радость – точно подарок, который ждёт, чтобы его открыли. Она плакала и плакала, но слёзы не приносили утешения. Ведь оказалось, что всё время, пока она мечтала о сокровищах, самое драгоценное сокровище было рядом с ней, а она этого не замечала.

И когда она поняла всё это, ей не осталось ничего другого, как пойти к мужу, попросить у него прощения и надеяться, что когда-нибудь ей удастся извиниться и перед дочерью. Она не знала, простят ли они её, но дала себе слово, что будет терпеливо ждать прощения. И слово её твёрдо, как гора, которая высится над их домом.

Закончив свой рассказ, мама села на пол у папиных ног и, точно дитя, положила голову ему на колени.

– Муж, – сказала она, – я всё время винила тебя в том, что Миньли убежала из дома. Но я ошибалась. Это я виновата. Миньли видела, что я недовольна нашей судьбой; если бы я не брюзжала, она бы не ушла. Прости меня, если можешь. Мне очень стыдно.

Папа молчал, не в силах вымолвить ни слова. Луна за окном была такой полной, что, казалось, вот-вот лопнет. В глазах у него защипало. Он нежно положил руку маме на голову.

– Вот и славно! – сказала рыбка. – Если заботиться о счастье тех, кто рядом, то те, кто далеко, тоже непременно возвратятся.

Мама рывком повернула голову к аквариуму, круглыми от изумления глазами посмотрела на папу и прошептала:

– Рыбка… она что-то сказала?

Глава 45

Дракон ждал. Он не отходил от моста ни днём, ни ночью. Ночами звёзды укрывали небо, словно снежинки, которые падают на чёрный камень, а потом тают под первыми лучами солнца. На рассвете красные верёвки сливались с небом и мост исчезал из виду, а вечером показывался снова. То и дело налетал леденящий ветер, разгоняя серебристую дымку, и было очень неуютно. Но Дракон ждал.

На третью ночь, когда луна пошла на убыль, на мосту показалась крошечная фигурка. Дракон издал ликующий рёв и подпрыгнул, а фигурка всё приближалась и приближалась… Миньли!

– Миньли, ты вернулась! – радостно завопил Дракон. – Ну что? Ты видела его? Задала ему мой вопрос?

– Да, да, – заливалась смехом Миньли, обнимая Дракона. – Я спросила. И он ответил. Так что теперь я всё знаю! Я знаю, как тебе взлететь!

– Как? – спросил Дракон.

Миньли забралась ему на спину и обеими руками вцепилась в каменный шар на его голове.

– Сделай глубокий вдох, – велела она Дракону и, дёрнув что было сил, сорвала шар.

– Ой! – вскрикнул Дракон и вдруг улыбнулся. – Как легко стало… Легко и спокойно.

– Лунный Старец сказал, что ты не сможешь летать, пока не убрать это у тебя с головы, – объяснила Миньли. – Сказал, что этот шар придавливает тебя к земле.

– Точно, так и было! – рассмеялся Дракон и впервые в жизни взмыл ввысь – Миньли едва успела обхватить его шею свободной рукой. Ветер засвистел, словно вторя их смеху, подхватил их и радостно подбросил в ночное небо. Серебристые облака обняли их и тут же расступились – Дракон, рассекая тьму, рвался вверх, к бледной луне, которая будто бы улыбалась им, излучая мягкий свет. Они неслись всё выше, мимо звёзд, и Миньли закрыла глаза от наслаждения… – А ты-то как? – спросил Дракон, когда они, вдоволь налетавшись, опустились на землю. – Лунный Старец сказал, как изменить твою судьбу?

Миньли молчала. Дракон обернулся к ней.

– Что случилось? – встревоженно спросил он. – Не сказал?

– Я не спрашивала, – призналась Миньли. – Мне разрешили задать только один вопрос.

– Что?! – встрепенулся Дракон. – Как же так? Ты должна узнать! Ты прошла такой путь – и всё зря?! Мы немедленно летим туда, и ты его спросишь!

Не успела Миньли возразить, как верёвочный мост пронзительно заскрипел. Повернувшись, они увидели, как бамбуковые стойки, скрежеща, царапают землю. Мост оторвался от земли: там, на том конце, кто-то тянул его что было сил. Стойки загрохотали друг о друга, и красный мост исчез во мраке.