Последнее действие спектакля - Ирэн Адлер Страница 33

На другое утро события, о которых я рассказывала до сих пор, стали известны двум-трём городским газетам, и они вышли со специальными выпусками.

– Вы читали, мисс Ирэн? – спросил меня Гораций Нельсон за завтраком.

Газета ещё пахла типографской краской и пачкала руки.

– Офелия Меридью пришла в себя, – продолжал Гораций. – Журналист обещает «потрясающие откровения певицы»!

– Ну… – проговорила я, вспоминая, как накануне хитрая уловка Шерлока с Барцини предопределила ход всех последующих событий. – Похоже, в этом городе ничто не ускользает от внимания журналистов.

– Новые времена, мисс Ирэн, новые времена… – заметил Гораций, слегка вздохнув.

– У этих новых времён есть и неплохая сторона… – заметила я.

– Что вы имеете в виду, мисс?

– Газета сообщает и адрес, где укрывается Меридью, и даже точное время, когда она поедет домой.

– А значит…

– Значит, сегодня Лондон ожидает важное событие, и мы, как будущие лондонцы, не должны пропустить его, мой дорогой Гораций!

Дворецкий посмотрел на меня сначала испуганно, потом с улыбкой. Должно быть он сообразил, что отправиться к какому-то одному дому в любом случае лучше, чем сопровождать меня за покупками на Сэвил-роу!

– Спешу взять кэб, мисс, – сказал он, поднимаясь из-за стола.

Мне только это и нужно было. И хотя мы с ребятами не договаривались о времени и месте встречи, я не сомневалась, что они тоже узнали новость про Меридью.

Мы с Нельсоном быстро оделись, сели в кэб и направились в Уайтчепел, где, как писала газета, находилась Меридью. Мы приехали быстро, но там уже собралась большая толпа любопытных.

Дом, где пребывала Меридью, представлял собой трёхэтажный особняк с белыми оконными рамами и синей дверью – определённое указание на то, что это собственность королевы.

Всякий раз, когда какая-то тень мелькала за кружевной шторой, скрывавшей интерьер от нескромных глаз, толпа начинала аплодировать и кричать: «Офелия!» – в надежде рано или поздно увидеть оперную звезду вне опасности.

Я поискала в толпе какие-нибудь знакомые лица, но так и не нашла ни одного. Тут собрались самые простые люди, которые скорее всего никогда не были в театре ни на одном спектакле с участием Офелии, но которые всегда искренно выражали ей свою симпатию, возможно, более непосредственно, чем её богатые поклонники.

Эти простые люди знали, что Офелия вышла из их среды и не забыла о своём происхождении. Именно об этом говорил мистер Нельсон, когда мы ожидали, что произойдёт дальше.

Он сделал особый упор на истинное происхождение человека и на его связь, хоть и невидимую, которая никогда не прерывается с той средой, откуда он вышел.

Судя по всему, он был прав. Некоторое время спустя Офелия появилась в дверях в сопровождении медсестры, поддерживавшей её. Певица выглядела бледной и измученной, но слабо улыбнулась и лёгким жестом приветствовала толпу, которая с волнением ответила ей аплодисментами.

Я взглянула на мистера Нельсона, словно спрашивая у него разрешения подойти к ней, и он охотно согласился:

– Идите, идите! Вы же ради неё приехали сюда!

Я вышла из кэба и протиснулась сквозь плотную толпу на тротуаре. Не знаю, что на меня нашло, только мне вдруг захотелось подойти к Офелии как можно ближе. Это потребовало решимости и стоило нескольких хороших толчков локтем, которые мне отвесили, но я всё же сумела пробраться вперёд, к полицейскому кордону, который с трудом сдерживал толпу.

Оказавшись так близко от певицы, я разволновалась, снова увидев её после той трагической встречи живой и здоровой, хотя и пострадавшей от жуткого опыта.

– Офелия! – окликнула я её, подражая тем, кто окружал меня.

Узнав из газет о её несчастьях, толпа видела в ней больше, чем просто оперную певицу. Прослышав о покушении на неё, люди стали относиться к ней как к близкому человеку.

Пока Офелия медленно направлялась к своему экипажу, произошло то, что я до сих пор вспоминаю с огромным волнением. Офелия обернулась ко мне. Да, да, ко мне! И с изумлением посмотрела на меня.

Офелия Меридью узнала меня. И потому на какое-то, очень долгое мгновение я тоже стала для всех окружающих по меньшей мере такой же знаменитой, как она.

Она подошла ко мне вместе с медсестрой и протянула руку.

– Это ты… – проговорила она.

Я не в силах была что-либо ответить ей.

– Твоё лицо всё время передо мной, как лик ангела… – произнесла Офелия. – Ангела, прилетевшего спасти меня в Бетнел-Грин…

– Меня зовут Ирэн, – улыбнулась я.

Офелия указала на синюю дверь, из которой только что вышла.

– Зайдём? Мне совершенно необходимо поговорить с тобой. Экипаж подождёт!

Я обошла раскинутые руки полицейских, приблизилась к Офелии, и она взяла меня под руку.

Мы вошли в синюю дверь и сели в небольшой гостиной. Офелия отослала медсестру и, когда мы остались одни, ласково посмотрела на меня.

– Расскажи всё, как было, мой юный ангел, – попросила она.

Я была счастлива ответить на её просьбу и описала, как всё происходило до того момента, когда мы успели добраться к дому её тётушки Бетти. Потом рассказала о самых последних событиях и о том, что замыслил их маэстро Барцини.

– Ни я, ни мои друзья так и не смогли хоть как-то понять всё, что случилось. Мы не раз слышали от Барцини, что несчастный Альфред Санти был слишком высокого мнения о себе и что именно за это он и поплатился, но… что всё это означало, мы так и не поняли, – призналась я, закончив рассказ.

Офелия Меридью опустила глаза, прежде чем заговорить.

– Ты многого ещё не знаешь и никогда не узнаешь, мой юный ангел, – сказала она наконец. – Тут есть один секрет… секрет, который Барцини никому не хотел открывать…

Я ожидала, что сейчас она признается в тайной связи с Санти и в том, что их отношения вызывали безудержную ревность маэстро Барцини. Но Офелия произнесла только одну фразу, которая тотчас открыла мне совсем другую историю и настоящую причину поступка итальянского композитора.

– Надобно тебе знать, Ирэн, что последние оперы Барцини – не его сочинения. И возможно, поэтому они самые лучшие из всего, что он написал когда-либо.

И тут я вспомнила слова князя Голицына о втором дыхании Барцини, и у меня округлились глаза от удивления.

– Музыка… Две последние оперы, которые выдавались за сочинения Барцини, написал не он… а мой бедный Альфред, – едва ли не рыдая произнесла Офелия.