Тьма - Ирина Родионова Страница 33

Утро Максим встретил в обледеневшей спальне – окно было распахнуто настежь, и в него вместе с порывами колючего ветра врывалась снежная крупа. Максим, натянув одеяло на самую макушку, дрожал от собачьего холода и что-то сонно бормотал в наволочку, не желая просыпаться.

Первым делом он вспомнил Веру, и его душу сразу же камнем потянуло на дно. Максим все еще не верил, что она в реанимации, в больнице, что она и правда может умереть… Что Леху вчера похоронили, а Рустама вот-вот уложат в гроб, забьют ящик гвоздями и опустят в мерзлую землю.

Максиму казалось, что одноклассники просто заболели, ангина или грипп, лежат сейчас дома в кроватях, лечатся антибиотиками и горячим молоком с медом. Но нет. Все изменилось, слишком сильно изменилось.

Дорога до школы петляла между убогими домами – мир вокруг все чаще напоминал бесконечную ночь, и Максим мечтал о весне, о розоватых теплых рассветах, когда вышагиваешь в школу в одной футболке, когда можно будет нарвать Верке сирени и подарить ее, влажную, с капельками росы на тонких ветках… Но сейчас только снег хрустел под ногами, ломался, напоминая толстый лед.

Максим вспоминал тот вечер в Вериной комнате, розовое мягкое покрывало и полчище жутковатых кукол. Как приятно было проводить большим пальцем по теплой губе, как струились Верины светлые волосы по его рукам и как она тихонько смеялась, утыкаясь лбом ему в ключицу, и как целовала его на прощание, будто никак не могла насытиться…

У школы толпилась малышня, и Максим постоял у соседнего дома, всматриваясь в смазанные силуэты и синеватые отблески включенных маячков. Кто-то, хохоча, прошел мимо: младшеклассники ручейками растекались по дворам, размахивая рюкзаками и сумками в разные стороны.

Максим быстро понял, что в школе случилось страшное, но все еще не хотел верить и малодушно надеялся, что это просто приехала та самая областная проверка. Только вот все время, что Максим пробирался к школьному крыльцу, его не покидала одна-единственная мысль.

Кто? Кто на этот раз?

Среди мелькающих плоских лиц Максим заприметил Малька, схватил его рукой за шиворот и чуть приподнял бледное трепыхающееся тело, гаркнул:

– О, Малёк! Где наши?!

Малёк вскрикнул от неожиданности и вытаращил ввалившиеся глаза, не говоря ни слова, но сразу же ткнул куда-то вправо. Максим, поставив его на ноги и поудобнее схватив за капюшон, потащил Савелия за собой. Так они и шли: широкоплечий Максим, чуть ли не на поводке волокущий за собой Малька.

Десятиклассники сгрудились у ступенек, напирая на красно-белую дрожащую ленту. Макс, увидев ее, скрипнул зубами. Рука его разжалась сама собой, и Малёк мигом отбежал в сторону, косясь на здоровяка с немым осуждением в светлых глазах.

Максиму вспомнилось всё: и оборванная полосатая лента, и застывающие слезы на полных щеках, и бабушкина крепкая рука.

Встряхнув головой, он протиснулся вперед, разглядывая хмурые лица оперативников. Полицейские подкуривали от вспыхивающих зажигалок, затягивались, похожие друг на друга, серые и бесстрастные, неодобрительно косились на толпу школьников под ногами.

– Идите домой! – крикнул один из них гнусавым голосом и вновь уткнулся массивным подбородком в воротник. – Уроков сегодня не будет.

Над школой разнеслось громогласное недружное «ура», и толпа начала редеть. Максим добрался до почерневшего Вити и, ткнув его в плечо, спросил:

– Вить, кто на этот раз, а?

Витя медленно обернулся. Максим заметил и залегшую глубокую морщину между бровями, и искривленные дрожащие губы, и темные то ли от гнева, то ли от страха глаза. В руках Витя сжимал наушники, и их проводки свисали вниз, напоминая крошечные виселички.

– Максим?! – судорожно окликнул срывающийся голос, и не успел Макс обернуться, как в живот ему врезался кто-то тоненький и безутешно рыдающий. – Живой?.. Ты живой! Это ведь не ты, да?.. Не ты…

– Я же говорил, что это не Макс, – буркнул Витя и вновь вгляделся в оперативников. – Его так просто не убьешь.

– Кого убили-то? – спросил Максим, обнимая плачущую одноклассницу. Одна из Вериных подружек, они общались несколько лет назад, но дальше глупых поцелуев в загаженных подъездах дело так и не пошло.