Лето лихой троицы - Владимир Аверин Страница 31

— Мне бы воды… Холодной, — попросил Вадик, доставая из кармана деньги, которыми его снабдил богатый Витя Пузыренко.

Бармен поставил на стойку запотевший бокал минералки с кубиками льда, Вадик глотнул воды, такой холодной, что зубы ломило, и посмотрел по сторонам. Рядом с ним сидела девочка, его ровесница, она увлеченно ела мороженое из стеклянной вазочки и запивала его черным кофе. Заметив ищущий взгляд Вадика, она сказала:

— Привет. Потерял кого-то?

— Привет. Олжуса ищу. Ты случайно не знаешь его?

— Олжуса? Знаю. Угощайся, — сказала девочка, придвигая к Вадику тарелочку с жареным миндалем. — А ты не местный, — добавила она уверенно. — Я сразу догадалась. Ты приезжий.

— У приезжих что, три ноги, что ли? Две рабочие и одна запасная, как у машины — запаска?

— Местные не ходят на дискотеку с видеокамерами. Здесь слишком темно, чтобы снимать. Ты пришел в клуб с камерой, значит, тебе негде ее оставить, следовательно, ты — приезжий.

— Сообразительная, — улыбнулся Ситников. — Как тебя зовут?

— Оксана.

— А меня — Вадик. Слушай, Оксана, я тоже сообразительный, я вижу, ты местная. Скажи, как найти Олжуса? Он мне позарез нужен, а времени у меня мало. Я вообще-то сам из Москвы, но сейчас отдыхаю в лагере. Тут недалеко, в "Зарнице", может, слышала? Мне, кровь из носу, надо вернуться в лагерь до отбоя. Подумай хорошенько, где сейчас может быть Олжус? Поселок небольшой, все друг друга знают, вдруг он сейчас сидит в соседнем доме и с другана— ми ест раков, а я его тут жду, только зря время теряю.

— Олжус скоро придет, — сказала Оксана и, посмотрев на Вадика с нескрываемым любопытством, спросила: — А ты правда москвич?

— Ну да. Раз живу в Москве, значит, москвич. В Москве живут москвичи, в Запорожье — запорожцы, в Грузии — грузовики.

— Грузовики, — глядя на Вадика, повторила Оксана и звонко засмеялась.

Она производила странное впечатление. Все в ней казалось слишком ярким. Короткая взлохмаченная прическа, кончики волос, окрашенные в желтый цвет, ярко-фиолетовая маечка, облегающие серебристые шорты. Веснушчатое лицо с коротким носиком поворачивалось то влево, то вправо в неуемном любопытстве. Когда она смеялась, зубы ослепляли белизной.

— Понюхай, — ни с того ни с сего обратилась она к Вадику и как-то очень естественно, по-дружески подставила ему под нос свою колючую, как у ежика, макушку. После чего весело и словно извиняясь спросила: — Пахнет?

— Пахнет, — признался Вадик. — Дымом.

— Никакой шампунь не помогает. Мы с девчонками в каникулы подрабатываем в коптильном цехе, осетрину коптим. Весь день в дыму — вот и пахнет. Не представляешь, как противно вставать в шесть утра, чтобы целый час ехать на автобусе до хладокомбината. Хотим в следующем году в Москву поехать. Надоело в холодильнике с рыбой возиться, будем в московское училище поступать. Как ты думаешь, получится? Ты москвич, должен знать.

Вадик невольно насторожился. Слишком много неприятностей было связано со словами "осетрина" и "холодильник", поэтому он не пропустил их мимо ушей.

— Ты коптишь рыбу в холодильнике? — не ответив на ее вопрос, спросил Вадик. — Разве можно разводить огонь там, где делают мороз?

— Коптильня находится на территории хладокомбината. Ты, вообще, понимаешь, что такое хладокомбинат? Это много-много цехов-холодильников, в них замораживают и хранят разные продукты. Некоторые холодильники переделали и теперь в них коптят рыбу, солят ее, фасуют, консервируют. В общем, хладокомбинат — это настоящий завод. Но это неважно, ты ведь не собираешься работать там. Это я собираюсь поехать к вам в Москву. А ты мне так и не ответил: смогу я поступить в училище и жить в общежитии или не смогу?

— Это смотря в какое… В одно училище легко поступить. В другое — очень сложно, — глубокомысленно изрек Вадик, хотя никогда не интересовался этим вопросом.

— Мне все равно в какое. Лишь бы в Москве учиться.

— Честно говоря, я в этом плохо разбираюсь, — признался Вадик. — Давай с тобой договоримся: я дам тебе свой телефон и адрес. Уточни, какое училище тебя интересует, и позвони мне. Или напиши. А я все узнаю и расскажу. Первое время можешь пожить у нас дома, ну, пока будешь поступать. У меня классные предки, возражать не будут.

— Правда? — весело спросила Оксана.

— Сто пудов!

— Ух, здорово! — воскликнула девочка и потащила Вадика танцевать. Повесив ремень видеокамеры через голову на плечо, он побежал за ней в центр зала.

Оксана была ниже Ситникова сантиметров на тридцать. Танцуя, она находилась как бы ступенькой ниже, и Вадику приходилось смотреть то на ее лицо, то на ее пеструю макушку. Лицо разгоряченное, волосы торчат в разные стороны, обращенный на Вадика взгляд веселый и свойский, будто они много лет знакомы друг с другом. Танцевала она превосходно, казалось, сам выход на танцплощадку окрылил ее, она словно лишилась веса. После трех танцев она своей влажной ладошкой схватила Вадика за запястье, сказала: "Пошли покурим", — и повлекла его за собой к выходу.

— Я спортсмен, — сказал Вадик, когда они вышли на свежий воздух. — Я не курю. Это вредно.

Оксана равнодушно пожала плечами, мол, не хочешь — не надо, дело твое. Сама закурила, села на скамейку и, положив ногу на ногу, стала вглядываться в сгущающийся сумрак. Вадик сел рядом и снова уловил запах дыма, исходивший от ее волос.

— Чудеса, — задумчиво произнес он, снова вспомнив про коптильню, Олжуса, Шипучина и браконьеров. — Одни говорят, что осетров в Волге почти не осталось, а другие осетрину коптят, замораживают, солят, продают.

— Кто тебе сказал, что осетров не осталось? — спросила Оксана довольно, впрочем, безучастно. В отличие от Вадика, ее эта тема не интересовала.

— Мы с отрядом были на экскурсии. Так вот, экскурсовод сказал, что в магазинах продается в основном браконьерская икра и осетрина. Если это так, то что же тогда коптят и консервируют на вашем хладокомбинате?

— Вот браконьерскую и коптят. Перекупщики скупают осетрину у браконьеров, привозят на хладокомбинат. Там ее обрабатывают и отправляют в другие города уже с документами нашего хладокомбината, — очень просто сказала Оксана. — Рыба это товар. Товару нужны документы. Чтобы осетры считались законно выловленными и чтобы их могли перевозить по стране, нужны накладные, понимаешь? Без документов товару нельзя, как человеку без паспорта.

— Ну и ну… — опешил Вадик. — А откуда ты все это знаешь?

— Тоже мне, тайна, — усмехнулась Оксана. — У нас про это даже дети знают. В поселке все на хладокомбинате работают.

— Разве так можно? Все знают и молчат?

Оксана взглянула на Ситникова немного свысока, словно она была старше, опытнее и умнее его.

— Я смотрю, ты полон предрассудков, — сказала она, и в голосе ее послышалось что-то похожее на жалость. — Где-то на уровне позапрошлого века. Ты случайно не зануда?