Целоваться запрещено! - Ксения Драгунская Страница 31

Заросший княжеский парк. Вся компания в сборе. Маленький Чмокин поливает огромное черное дерево из опрыскивателя для цветов.

Леденцова отбирает у него опрыскиватель, выливает воду, возвращает.

Леденцова. Потому что оно все равно никогда не расцветет. Никаких листьев не будет. Оно мертвое, понял?

Зашкиркина. А вот мне рассказывала прабабушка, которой говорила ее бабушка, что раньше это было самое красивое и главное дерево в парке князя Ежкина-Кошкина.

Безобедов. Ну да. А потом однажды осенью пришли какие-то бандиты…

Чмокин. Черепашки ниндзя?

Безобедов. Вроде того. И говорят князю: «ОТДАЙ СОКРОВИЩА! А то голову отрубим!»

Леденцова. Но в это время прискакали красноармейцы и повесили на дереве всех бандитов. И говорят князю: «Отдай сокровища! А то голову отрубим!»

Чмокин. Но в это время как раз подоспели белоармейцы и повесили на дубе всех красноармейцев, и говорят князю: «Не отдавай сокровища никому, а то голову отрубим!»

Зашкиркина. Потом еще какие-то налетели, повесили на дубе белоармейцев, а князю все-таки отрубили голову. И когда его вели рубить голову, он не плакал и не просил пощады, а только посмотрел на небо и даже улыбнулся.

— А дуб с тех пор стал черным.

— А крови много было?

— Какой еще крови?

— Когда князю голову отрубали…

— Много.

Чмокин. Зато потом пришел Робокоп-два и всех победил.

Леденцова. А в княжеском дворце искали-искали сокровища, да так и не нашли. И решили устроить клуб, чтобы танцы и кино. Ну, сделали ремонт…

Безобедов. И вот под Новый год собрались все — и с фабрики, с торфопредприятия, веселятся, дискотека типа.

Зашкиркина. А когда двенадцать пробило — входит в зал сам князь. С Новым годом всех поздравляет, кланяется…

Леденцова. А вместо шляпы — голову в руках держит…

Помолчали. Переживают в сотый раз услышанное.

Зашкиркина. Если бы люди, которые проезжают мимо нас на машинах, заезжали бы к нам, в Ежкины Кошки, мы могли бы рассказывать, как на экскурсиях.

— За деньги.

Безобедов. Или брать их в заложиники!

— Здорово!

Леденцова. Послушайте. Уже через три, через три дня, у нас должны быть папы, которые пойдут к директору. Иначе нас выгонят из школы и отправят в лесной санаторий для психов, как Розгина, который случайно наступил на ногу учительнице по физкультуре, и она лежала в больнице три месяца, а потом стала преподавать труд. У кого есть предложения по этому поводу?

— На автовокзале всегда толпятся какие-то дядьки.

— Они там сидят просто так.

— Некоторые даже валяются на полу.

— Не годится. Они воняют.

Опять помолчали.

Зашкиркина. Послушайте, может, написать письмо моему папе в темницу, чтобы он, когда будет выходить на волю, прихватил с собой еще немножко дядек?

Леденцова. Твоего папу никогда не выпустят.

Зашкиркина. Нет, выпустят! Очень скоро! Он уже почти совсем исправился и одумался!

Леденцова. Его никогда не выпустят, потому что он все время дерется и бьет окна. Мне моя мама говорила.

Зашкиркина. Его очень даже выпустят, а дерется он случайно, просто он очень сильный, богатырь. Его обязательно выпустят, так сказали люди, которые проезжают мимо нас на машинах.

Помолчали.

Безобедов. Так. Кажется, я что-то придумал. Я придумал, что надо идти в дом с красной крышей…

Леденцова. Нууууу…

Чмокин. А что?

Безобедов. Джульетта Джульбарсовна — настоящая колдунья. Не какая-нибудь там бабушка в платочке, а маг. Маг. Она моей маме справку показывала. Она к нам приходила корову лечить.

Чмокин. Вылечила?

Безобедов. Конечно. Кошка, правда, почему-то облысела и цветы засохли, а корова как новенькая.

Зашкиркина. Как же мы пойдем к Джульетте Джульбарсовне, если она колдует только за деньги?

Леденцова. К тому же Велодрынов и Нямский часто дразнят ее и кидаются шишками.

Чмокин. А вот мы так и скажем: «Здравствуйте, Джульетта Джульбарсовна, помогите нам, пожалуйста, а за это Нямский и Велодрынов никогда-никогда не будут кидаться в вас шишками».

— Ха-ха.

— Хи-хи.

— Чмокин, давай мы тебе рот заклеим…