Волчий уголок - Александр Пискунов Страница 30

– День, а то и два живем, припасов хватит, – сказал отец. – Почему бы нам не пройтись в лес поглубже. Осмотреться. Поищем чего. Давайте полдня походим.

– Я половлю сказал, – дядя Петя. – А во-вторых, буду возле стоянки. Не прятать же нам щуку на елку.

– А чего, засмеялся отец, – развесим рыбу по деревьям, пусть вялится про запас.

– На радость воронам. – Славик все воспринял всерьез.

– Где ты видел в дремучем лесу ворон?

– Да вон над водой летит, – показал дядя Петя. – А вообще в такой настоящий лес они не очень любят заглядывать. Здесь опасно – тетеревятник живо может ей перья по ветру пустить. Да и корм здесь им искать трудновато. Вот у воды они любят быть, раковины долбят, утят подкарауливают.

– Развелось их… – зло сказал отец. – Саранча настоящая. Как поблагородней птичка пером или голосом – так ее не увидишь. А эти всем глаза намозолили.

Ворон никто из них не любил. Даже дядя Петя. Не для того они выбрались в дебри, чтобы и здесь любоваться на ворон. Не хотели они видеть ни людей, ни ворон.

– Хорош, что крысы в лесу не живут, – сказал Славик.

– Петя, вот объясни, почему, в сущности, нормальный зверек, серая крыса: вызывает у людей ненависть и отвращение. Не потому ли, что их целые полчища, что они везде и всюду. Количеством и наглостью задавили. Вездесущие твари…

Пожалуй, что так, – дядя Петя замолчал, улыбался мечтательно. Наверное, подумал, как хорошо было бы увидеть у подъезда белку на дереве, а не крысу возле вонючего мусорного бака. Славик именно так и подумал.

– Что ж, день начинается хорошо, – отец резко поднялся. – Вперед. Не спать же мы сюда приехали и не лежать на заплеванном песке пляжа. Мы приехали жить настоящей жизнью, когда нет различия между работой и отдыхом, когда весь жизненный процесс гармоничен и естественен, как, например, у дерева. Кто мне скажет, эта елка отдыхает или работает?.. Она живет. Так и мы…

– Ну, ты и разродился тирадой, – дядя Петя сделал нарочито изумленный вид, поднялся и пошел к своим удочкам.

Славик переобулся, похлопал по карманам, проверяя, на месте ли нож, спички, другие мелочи. Отец искал в рюкзаке пустые мешочки. Славик вспомнил, достал бинокль и взял походную палку.

Они пошли без всякой тропинки напрямик в гору. Сначала приминали в ельнике легко поддающуюся пелену из трилистников кислицы. На склоне росли большие осины и широко развалившиеся кусты орешника. Наверху начинался просторный сосновый бор с редкими березами, непроницаемо густыми деревцами можжевельника и маленькими елочками кое-где. Дальше они пошли вниз, хотя пологий уклон был совершенно незаметен.

– Вереск уже зацвел, – отец отрезал крепенькую веточку с лиловыми крошечными цветочками и мелкими то ли листиками, то ли мягкими иголками. – Эх, красивое растение, благородное, на помойках не растет. На… – Он отдал веточку Славику.

– Зачем тогда срезал? – упрекнул его Славик. – Забыл уговор не срывать без надобности ни одного листика.

– Оправдываюсь научным интересом. И потом – мы цветочки подсушим и заварим отличный чай.

Славик рассмотрел веточку. Действительно, красивые цветочки. Только уж слишком незаметные по одиночке. Ему как-то не доводилось видеть вереск вблизи, хотя он давно знал его. Знал, что пчелы берут мед, но сам никогда не догадался посмотреть на растение с пчелиного расстояния. А для пчелы каждый этот запакованный кувшинчик будет с добрый стакан. Одуванчик – вообще целый ковер, вымазанный нектаром и посыпанный пыльцой. Вот бы побыть полчасика пчелой.

– Да здесь черники полно, – отец, согнувшись, бросал в рот ягоды.

Черничные кустики уже начали терять листья, некоторые светло-зеленые побеги торчали полностью голыми, но везде висели крупные черные ягоды.

– Так чернику же раньше собирали, – Славик осторожно попробовал ягодку.

– Я и сам думал, что ее сезон прошел… Дозрели запоздавшие.

Ягоды казались немного водянистыми и потому не очень сладкими, но все равно вкусными. Они долго паслись вдвоем, потом отец встал, начал осматривать снизу доверху березы, которые потолще и ушел далеко в сторону.

Он вернулся не скоро. Славик все ползал на коленках, срывал и давил сочные прохладные ягоды языком во рту. Немало передавил их и коленками.

– Вот хорошие ягоды, совсем не кислые. Земляники и то не съел бы столько без сахара, – он наконец поднялся. – Нет лучше ягод.

– А малина? – напомнил отец.

Славик представил большие светло-розовые бугристые ягодки, их запах, когда их много в банке. Хороша и малина.

– Надо бы собрать черники, – задумчиво сказал отец. – Ладно, на обратном пути.

– Зачем? Можно здесь пастись. – Славик хорошо знал как медленно наполняется посудина, когда собираешь по одной ягодке.

Отец укоризненно посмотрел на него.

– Дядя Петя нас рыбой кормит который день и впредь будет кормить, а ты ленишься, не хочешь угостить его горсткой ягод.

Славик смутился. Он снова забыл про дядю Петю.

– Почему не хочу. Насобираем. Я говорю, что самим лучше пастись.

– Как сказать, – не согласился отец. – Неплохо и из кружки есть возле костра вечером.

Они пошли дальше. Местность здесь была холмистой. Они то и дело переводили дыхание после подъема, а потом хватались за деревья. Чтобы не побежать по инерции вниз и не поскользнуться на мягкой лесной подстилке.

Попадалось много орешника. Славик все пытался поглядеть, есть ли орехи. Но отец шел и шел вперед. Наконец и он не выдержал, остановился под особенно развесистым кустом, задрал голову. Славик снова не удержался, поднял с земли зеленую шероховатую гроздь.

– Выбрось, на землю хорошие гроздья не падают, – отец лучше Славика усвоил, где искать хорошие орехи. Он начал наклонять немного согнувшуюся орешину. Даже ему удалось только чуточку приблизить к земле кривой ствол, толщиной с оглоблю. Славик схватил веточку, подтянул макушку поближе. Вдвоем собирать орехи было намного удобнее.

– Один и в каше не спорен, говаривала моя бабушка, – сказал на это отец.

Все же они насобирали полные карманы штормовок. Славик увлекся, не хотел уходить. Он признавал, что нелегко собирать орехи. Зато можно вволю полазить по невысоким деревьям и не раз плавно приземлиться вместе с наклонившимся стволом, словно на парашюте.

– Хорошие кустики, – почтительно сказал отец на прощание. – Ведь орешник никто за дерево не считает. А древесина у него хороша. На обратном пути удилищ нарежем. Смотри, какие побеги. Что твой бамбук.

С утра солнце долго не могло пробить белесую муть на небе. В прохладном полумраке густолистого орешника им было не до наблюдений за погодой, поэтому оба несколько удивились, когда поднялись на очередную горушку.

Здесь не так давно вырубили делянку строевого соснового леса. Кора еще не успела отстать от пней. Редкие сосны по одиночке сиротливо стояли в разных местах. Без соседок, с которыми они вместе шумели на ветру легкими кронами, выглядели уцелевшие от пилы сосны тощими, больными, жалкими. Солнце поднялось высоко, хорошо прогрело, подсушило опустевший пригорок. Пахло смолой, вереском, вообще хорошо нагретым сосновым бором, исчезнувшим несколько лет назад.