Сундучок, в котором что-то стучит - Василий Аксенов Страница 30

Прошло еще несколько минут, и каноэ приблизилось к самолету.Бесстрашный мореплаватель оказался высокие сухощавым человеком с гривой седыхволос и молодецки подкрученными усами. Одет он был довольно странно дляпутешествия на каноэ через океан. Туалет его составляли, наряду с яркимиплавками, солидная сорочка, какую обычно надевают под пиджак, и строгийанглийский галстук с диагоналями. Под седыми волосами и коричневым лбом наплоском полинезийском носу сидели профессорские очки.

Итак, верхняя половина незнакомца выглядела чрезвычайнореспектабельно, интеллектуально; нижняя же половина с ее босыми ногами иострыми, в ссадинах и кровоподтеках, коленками выглядела чрезвычайнонереспектабельно: обычная нижняя половина обычного тела обычного полинезийскогорыбака.

— Бон суар, медам и мсье, — сказал незнакомец напонятном французском. — Я видел, как вы садились в океан. Разрешитезасвидетельствовать уважение вашему экипажу. Не могу скрыть своей радости, видявас всех в добром здравии. Добро пожаловать, господа!

— Кто вы? — вскричали все присутствующие на борту«ЯКа-40».

— Простите, что сразу не представился, — чутьпоклонился незнакомец и тут же перестал быть «незнакомцем». — Я вождьплемени Фуруруа с атолла Чуруруа. Мое личное имя Фуруруа Чуруруа. К вашимуслугам.

Молниеносная догадка мелькнула в головах всех присутствующихленинградцев.

— Да вы, должно быть, знаете Цитронского ЛьваСтепановича с улицы Рубинштейна! — воскликнула на родном языке НаташаВертопрахова.

— Боже ж ты мой! — вскричал по-русски ФуруруаЧуруруа. — Лев Степанович уже много лет мой лучший заочный друг!Позвольте, позвольте… Прошу не удивляться, если я упаду сейчас в обморок. Ужене имею ли я дело с соседями Льва Степановича, господами Стратофонтовыми?

— Не падайте в обморок, мсье Фуруруа Чуруруа, этомы! — сказал папа Эдуард, спрыгнул из самолета в каноэ и поддержалинтеллигентного вождя, который все-таки немножко упал в обморок.

Все ликовали: значит, рядом где-то лежит атолл, значит, ониспасены! Оказалось, ликование преждевременно: до атолла было не менее 250километров.

Оказалось, что Фуруруа Чуруруа совершает путешествие сосвоего атолла, где жило его племя (или, если угодно, семья) в количестве 87 человек,на другой атолл, у которого даже и имени не было и который значился в лоцияхпод обозначением ГФ 39 и где жило племя в количестве одного человека.Оказалось, что вождь покрыл уже около двух третей пути, но и до атолла ГФ 39,по его соображениям, было отсюда не менее 120 километров. Увы, рации в каноэ небыло. Рация слишком тяжела для утлого суденышка. Что ж, господа, не будем тогдатерять времени зря и постараемся добраться до атолла ГФ 39 своими средствами.Во всяком случае, благородный вождь гарантировал беднягам, что будет с ними доконца и в случае необходимости погибнет вместе.

В среде гигантских чаек-альбатросов не принято удивлятьсяничему, поэтому они не удивлялись или делали вид, что не удивляются, пролетаянад странным караваном, медленно плывущим по горящему в закатных лучах океану.

Впереди двигался каноэ с двумя гребцами: Фуруруа Чуруруа ипапой Эдуардом. За ним на буксире тащился невероятный импровизированный плот,сооруженный из самолетных кресел, ящиков из-под кока-колы и опустошенных чемоданов.На плоту сидели женщины и дети. Сильные пловцы-мужчины во главе, конечно, сВалентином Брюквиным помогали гребцам буксировать это странное сооружение.

Фуруруа Чуруруа укокошил веслом солидную рыбу и принес ее вжертву богу погоды Де-Винду, и тот, в лице одного из равнодушных альбатросов,тут же эту рыбу пожрал.

Фуруруа Чуруруа повеселел: если Де-Винду будетснисходительным, предприятие имеет несколько шансов на успех.

— Посмотри-ка, Наташка, — сказала, высовывая изводы руку, Даша Вертопрахова и показала в небо. — Посмотри-ка, там высоков небе летит какая-то другая чайка, не альбатрос.

— Уж не наш ли это друг Виссарион? — засмеяласьНаташа. — В самом деле, птица напоминает его стиль полета.

Чайка летела очень высоко и, хотя принадлежала к породе обычных,то есть любопытных чаек, не заметила каравана. Она спешила, у нее было срочноедело.

Каким же предстал оживший монстр изумленным глазам нашегомальчика? Ну, слегка пожелтевшим, ну, слегка постаревшим, но все еще весьмаярким. Разумеется, никаких фальшиво-ангельских черт в ее облике уже неосталось, теперь в глаза бил обнаженный демонизм самого дурного пошиба. Мадамбыла затянута в ее излюбленную черную кожу, пощелкивала своим излюбленнымстеком и, конечно, как всегда, казалась сама себе невероятной аристократкой, ночто-то было в ее облике такое, что сразу же выдавало пошлость — то литуфли на слишком толстой платформе, то ли кожа слишком тугая, то ли парфюмериячуть-чуть резковата, то ли походка, то ли мимика, а может быть, все это вместеи что-то еще. Таким предстал оживший монстр глазам нашего мальчика. (Чтокасается тайны спасения мадам Накамура-Бранчевской после падения на истребителев воды Эмпирейского пролива, то мы даже не собираемся утомлять читателейобъяснениями. Чего-чего, но уж вылезти сухой из воды для подобной дамочки непроблема).

Что же предстало глазам ожившего монстра на заросшемаэродроме? Накамура-Бранчевска увидела семь огромных кофров, возвышающихся надневероятным скопищем всякого барахла, и массивного Сиракузерса, привязанного кпальме. Больше здесь не было ни души. Лучи закатного солнца яркими полосамирасчертили бетонное покрытие аэродрома. Маленький костер горел в лужице подпальмой Сиракузерса. Тропическая мошкара плясала в лучах между пальмами.

— Что все это значит? — медленно, зловещепроговорила мадам и повернула свой надменный подбородок к уже дрожащему вожидании стека Латтифудо. — Где сундучок, в котором что-то стучит? Где всемои люди? Где самолет? Я пристрелю тебя на месте, слабоумный Латтифудо!

Мадам была окружена по крайней мере двадцатью отборнейшимимерзавцами, среди которых Гена увидел немало своих прошлогодних знакомых: здесьбыли и полковник Мизераблес, и сержант Пабст, и Буллит, и Грумло… Да, видно,стены эмпирейской тюрьмы оказались недостаточно крепкими для этого сброда.

Какой странной властью обладала мадам Н-Б над этимиподонками рода человеческого! По одному ее слову они готовы были броситься ирастерзать любого. Сейчас они были готовы броситься и растерзать алкоголикаЛаттифудо.

— Любимая, прелестная, величественная! —воскликнул Латтифудо, падая на колени и простирая руки (ну просто персонажантичной трагедии!). — Самолетик, увы, улетел по вине нашей Бубочки,Бубочки Флауэр… увы… Наши людишки здесь, здесь, куда же им деться? Может быть,просто погулять пошли? А сундучок, он оставался в седьмом номере. Там!