Семь молоденьких девиц, или Дом вверх дном - Элизабет Мид-Смит Страница 3

Девицы Спаркс должны были, по распоряжению мамы, занять большую комнату тоже в верхнем этаже, но на другой половине нашего дома.

– Видишь ли, Мэгги, – объяснила мама, когда мы с ней принялись за устройство моей спальни, – я полагаю, что тебе лучше всего разделить свою комнату с Люси Драммонд, а не с какой-либо другой девушкой, потому что ты с ней уже знакома.

– Ах, мама, – с трудом выговорила я, – мне это очень неприятно: эта Люси такая… такая краснощекая и самодовольная! – я прошла через комнату и присела на широкий подоконник. – Надеюсь, мне, по крайней мере, будет позволено сохранить свою собственную кровать?

– Не глупи, Мэгги, – совершенно спокойно отозвалась мама и, обратившись к горничной, приказала передвинуть мою кровать на новое место и поставить другую – для Люси.

Пока горничная с мамой хлопотали, я сидела на подоконнике в угрюмом молчании. Несмотря на мое обещание папе, что я буду стараться побороть себя, мне было страшно обидно: кто-то станет хозяйничать в моей комнате и даже моя кровать будет сдвинута с привычного места. Я чувствовала, что одна эта перемена изменит всю мою жизнь: просыпаясь по утрам, я уже не смогу, лежа в своей кровати, видеть ни гнездо реполова, свитое им в кустах около нашего дома, ни тонкую верхушку церковного шпиля, ни розы у крыльца дома, ни вьющиеся растения на низкой ограде, обрамляющей сад.

– Да что с тобой, Мэгги? – спросила мама. – Раз уж ты изъявила свое согласие и решила примириться с пребыванием у нас этих девиц, так, пожалуйста, не выходи из себя по таким пустякам, как перестановка кровати.

– Нет-нет, мама! – воскликнула я и, сделав над собой усилие, вскочила со своего места.

Еще за завтраком мама рассказала о некоторых других своих распоряжениях, отданных ею, чтобы сделать жизнь наших гостей по возможности приятной. Между прочим, мама уже условилась с одной преподавательницей естественных наук, которая должна была ежедневно заниматься с нами, пятью девицами, с учительницей немецкого языка, с учителями музыки и рисования.

– Таким образом, Мэгги, – заключила мама, – я радуюсь тому, что ты получишь всестороннее образование, да и всем вам будет веселее вместе и учиться, и развлекаться в часы вашего досуга.

«Все эти планы просто ненавистны мне», – подумала я, не решаясь, однако, высказать свое негодование вслух. Я по-прежнему была всецело поглощена мыслями только о самой себе, о своих удобствах – вместо того чтобы проникнуться сознанием, что эта перемена в нашей жизни вызвана необходимостью, и постараться исполнить свой долг, покорившись обстоятельствам. Мама заметила мое настроение и сказала мне:

– Помни, Мэгги, – что жертвуя своими интересами, ты оказываешь нам – твоему отцу и мне – огромную услугу. Не забывай об этом, и эта мысль будет служить тебе утешением и поддержкой, если тобой овладеет дурное расположение духа или если тебе покажется обидным, что ты уже не будешь играть главенствующей роли в доме. Тебе надо стать выше мелочных претензий и отнестись к перемене в доме с пониманием, как ты обещала папе и мне. Ну а теперь ступай, покатайся верхом, пользуйся хорошей погодой. Поверь мне, что общество сверстниц доставит тебе большое удовольствие, если только ты сумеешь подружиться с ними, забыв о самолюбии. Я даже не сомневаюсь, что не далее как через неделю ты почувствуешь себя такой счастливой, что не захочешь вернуться к прежней жизни. Иди же, дорогая, а я тут еще займусь по хозяйству.

Я вышла из дома, правда, вовсе не в веселом расположении духа и направилась в нашу конюшню. Там я сама оседлала моего Бобби и поехала через лес по знакомым дорожкам, ведущим к деревне.

Вследствие уважения, которое питали к моему отцу жители нашего прихода, я тоже пользовалась их расположением. Они всегда приветствовали меня при встрече и, смотря по времени дня, желали мне доброго утра или доброго вечера. Если же встречавшиеся по пути дети были заняты собиранием полевых цветов, то всегда предлагали мне букетик. Мне нравились эти знаки внимания, мне льстило сознание, что я, как выражалась моя мама, среди них – точно принцесса.

«Вот эти люди, по крайней мере, не переменятся ко мне и всегда будут обращаться со мной по-прежнему, – думала я. – Они всегда будут помнить, что я – мисс Гильярд, дочь приходского пастора, и будут относиться ко мне совсем иначе, чем к тем четырем противным девицам, из-за которых все в доме пойдет кувырком».

Я проехала мимо великолепного поместья некоего сэра Уолтера Пенроуза, который редко жил в наших краях. Имение состояло из прекрасных рощ и садов, среди которых возвышался чудный старинный замок с высокой башней, окруженный крепостным валом; поблизости находилось несколько сторожек для множества служителей, которые поддерживали порядок в отсутствие владельцев замка.

Проезжая шагом мимо поместья, я увидела дочь одного из лесничих, сидевшую у сторожки. Это была хорошенькая девушка почти одних со мной лет; ее звали Сесилия Ферфакс, и моя мама была ее крестной матерью. Когда она была еще совсем маленьким ребенком, ее часто приносили к нам в дом и мы вместе играла в куклы. Когда же я подросла, моя мама решила, что мне не следует проводить с ней время, отвлекаясь от своих занятий. Я была очень привязана к Сесилии, но в последнее время редко виделась с ней. Теперь же, когда я увидела ее милое, веселое лицо, во мне возродилось чувство прежней симпатии к подруге моего детства и я ласково окликнула ее:

– Ну что, как ты поживаешь, Сесилия? Давненько мы с тобой не виделись!..

– Ах, мисс Маргарет! – вскричала Сесилия. – Как я рада вас видеть!

Сесилия бросилась ко мне, а ее карие глазки засияли от радости; она была такая свеженькая и стройная в своем чистеньком розовом ситцевом платье.

«Странно, – подумала я, – почему мама не позволяет мне дружить с этой милой девушкой; уж лучше было бы, если бы к нам в дом приходила она – вместо тех глупых, противных приезжих девиц». Но тут я вспомнила, что речь шла о поправлении наших денежных обстоятельств; кроме того, Сесилия была дочерью простого сторожа, и мне – в смысле поддержания собственного достоинства – не следовало особенно сближаться с ней.

– Как вы поживаете, мисс Маргарет? – повторила Сесилия. – Представьте, не более получаса тому назад я подумала, когда же я наконец увижу вас? Но что это вы сегодня какая-то грустная?

– У нас в доме предстоят большие перемены, – начала я, но тут же оборвала свою речь словами: – Что ты так впилась в меня глазами, Сесилия? Это неприлично – так разевать рот!

– Ах, какая вы, право, мисс Маргарет! – воскликнула Сесилия с веселым смехом. – Расскажите же мне, что у вас такое затевается. У вас, как я вижу, какие-то важные новости.

– Да, именно, – отвечала я, – и, может быть, тебе эта новость вовсе не понравится.

– Мне? А разве это меня касается?

– И да, и нет, – сказала я. – Было время, Сесилия, когда мы были с тобой подругами.

– Да мы и теперь, как мне кажется, подруги, – отозвалась Сесилия, вопросительно глядя на меня. – По крайней мере, я ни с кем не заводила дружбы в нашей школе. Мне все казалось, что вам, мисс Мэгги, это может не понравиться – ведь там все девицы не вашего круга. Однако это ни к чему не привело, мы с вами все равно почти не видимся. Но в школе две девушки, Нетта Прайс и Энн Доусон, очень хотели бы дружить со мной.