Золото Хравна - Мария Пастернак Страница 29

— А почему вы носите такое прозвище — Грош? — спросил сюсломан, внезапно оторвав взгляд от пергамена.

— Грош — такая мелкая монетка, — заулыбался Стюрмир. — С детства звали меня так за то, что, как можете видеть, лицо мое кругло, точно грош. Друзья же нередко кличут меня Коротышкой, и тоже понятно почему.

Сюсломан перевернул пергамен и внимательно рассмотрел его с обратной стороны. Брови его непрестанно шевелились — то поднимались, то хмурились, то приподнималась лишь одна, а другая при этом опускалась, нависая над глазом. Наконец сюсломан Маркус тяжело вздохнул, свернул документ и отдал Стюрмиру.

— Смерть ответчика не вызывает никаких сомнений, — сказал он. — Можете считать, что ваш иск принят. Я пошлю своего человека с известием к барону Ботольву. На собрании прихода после ближайшей воскресной службы я объявлю о ваших притязаниях. В среду на тинге ваше право на владение землями Стурлы Купца, сына Сёльви, будет подтверждено перед всеми людьми херада. Что касается опекунства над его несовершеннолетней дочерью, — безусловно, вы имеете на это больше прав, нежели кто другой, как единственный ее дееспособный родич мужского пола. Родство подтверждено распискою Стурлы. Я почти уверен, что совет примет решение в вашу пользу.

— Я хотел бы, чтобы вы меня правильно поняли, — сказал Стюрмир. — У меня вовсе нет намерения обобрать бедную девушку. Из того, что я получу, я не возьму себе ничего сверх того, что мне причитается. Все остальное пойдет ей в приданое.

— Достойное решение, — согласился сюсломан.

— В конце концов, теперь, когда бедняжка осиротела, кто-то должен заботиться о ней! — горячо вздохнул Стюрмир. Торлейв заметил, что при этих его словах Нилус Ягнятник посмотрел на Коротышку с откровенным восхищением.

— Да, это верно, — наконец подал голос отец Магнус. — И что именно вы намерены делать?

— Я должен сегодня же поехать на Еловый Остров и хоть как-то утешить ее, — сокрушенно сказал Стюрмир. — Я скажу ей, что есть кому о ней позаботиться. Думаю, мне придется поселиться там раньше, чем будет принято решение на тинге, ведь негоже, чтобы она оставалась в усадьбе одна, среди зимы, без защиты и поддержки.

— Это ваше право, — подтвердил сюсломан. — Усадьба уже практически принадлежит вам. Что касается имущества Стурлы Купца, сына Сёльви, в Нидаросе, то для вступления во владение вам придется обратиться к тамошним властям. Я подпишу вам грамоту, подтверждающую смерть ответчика. Не думаю, что возникнут какие-либо трудности: документ, что вы мне предъявили, составлен безупречно. Важно, чтобы вместе с вами на тинг явились те трое свидетелей, что присутствовали при заключении сделки. Но я так понял, что они и сейчас здесь.

— Да, вы правильно поняли, — закивал Стюрмир. — Вот они, все тут: Альгот, сын Скамкеля; Дидрик, сын Друмба; Андрес, сын Туми.

— Может быть, для девушки все же было бы лучше, если бы опеку над ней взял приход, а вы лишь дали бы за ней приданое, — начал отец Магнус. — Ведь она совсем не знает вас, насколько я понимаю. Кстати, и живет она на хуторе вовсе не одна — при ней двое старых слуг. И Торлейв вон за ней приглядывает. Торлейв?.. — позвал он.

Однако молодого человека уже не было рядом со священником, и вопросы отца Магнуса остались без ответа.

— Мне по душе ваши слова, Стюрмир, сын Борда, — произнес сюсломан Маркус. — Не скрою, поначалу сказанное вами меня насторожило, но теперь я вижу, что вы муж учтивый и совестливый. Итак, тинг состоится в среду. И, полагаю, чем скорее будет принято решение, тем лучше.

— Аминь, — негромко произнес Нилус Ягнятник. — Я тоже думаю, сюсломан, чем скорее, тем лучше, — добавил он с нажимом.

Сюсломан Маркус отвечал ему строгим взглядом.

— Все должно вершиться по закону, согласно уложениям государя Магнуса, сына Хакона, отца нынешнего нашего короля Эрика, — сухо закончил он свою речь.

Глава 6

Торлейв летел на лыжах через лес. Мало кто во всей округе смог бы угнаться за ним. Он мчался как ветер, только свистело в ушах. Леса по сторонам он не видел; ветви, снег — все слилось воедино. Лишь поворот мелькал за поворотом да полозья скрежетали о замерзший наст. Он бегом взбирался на холмы и вихрем слетал вниз. Один раз, не рассчитав на спуске, он упал в снег, но тут же поднялся и побежал дальше.

Он пронесся по льду озера, пролетел через выгон, ворвался в северные ворота усадьбы и только здесь остановился и перевел дыхание.

Вильгельмина, увидав его с крыльца, побежала навстречу. — Что с тобою? — спросила она, взглянув в его осунувшееся лицо. Он обнял ее, не говоря ни слова, — просто не в силах был ничего произнести.

— Еще что-то случилось? У тебя рука в крови.

— Я упал. Там, кажется, был камень, — сказал Торлейв, отрывисто дыша.

Они вошли в сени.

— Давай я промою ссадину.

— Нет, — мотнул головой Торлейв. — Собирайся, мы идем к Йорейд. Права была она, когда говорила, что тебе лучше остаться у нее. Позови Оддню и Кальва, они тоже должны знать. Ну же, поторопись.

— О чем ты, Торве? Почему? Что такое могло произойти?

— Скорее, прошу тебя!

— Оддню и Кальва нет, я их отпустила до завтра. Муж сестры Оддню — единственный, хоть и дальний родич старика Клюппа во всей округе. Им пришлось взять все хлопоты о похоронах и поминках на себя. Я ссудила им из тех денег, что отец оставил мне на хозяйство. Скотину я покормила и подоила коров; хотя, сказать по правде, Торве, доить — не самое любимое мое дело, и две коровы на одну меня — многовато. Я, кажется, провела в хлеву целую вечность…

— Послушай меня, пожалуйста! Я хочу, чтобы ты как можно скорее ушла отсюда.

— А что же усадьба? Останется без присмотра всю ночь?

— Ничего с ней не станется. Собирайся быстрее, я пойду запру конюшню и хлев.

— Хорошо, — пожала плечами Вильгельмина. — Раз ты говоришь. Хотя я ничего не понимаю. На тебе лица нет, ты едва дышишь. Хочешь пахты?

Она дала ему кружку, и Торлейв выпил всё в три глотка: в горле у него пересохло после быстрого бега.

— Ты не голоден?

— Нет.

— Так скажи хотя бы в двух словах: что случилось? — вновь спросила Вильгельмина, все еще держа в руках пустой горшок от пахты.

— У Стюрмира расписка Стурлы — в том, что полгода назад он ссудил Стурле пятьдесят марок чистого золота, — утерев рот рукавом куртки, быстро проговорил Торлейв. — Под залог всего состояния. С условием, что долг будет отдан до Симонова дня.

— Симонов день давно прошел, — тихо проговорила Вильгельмина, цепенея от страха.