Внеклассная работа - Борис Батыршин Страница 29

Хотя нет, не ему, а им. Светка, побелевшая от серьёзности, стояла за его спиной, ни на мгновение не разжимая ладошки. Мальчик чувствовал её пальцы – холодные как лёд и мелко дрожащие. Да он и сам ощущал противную слабость в коленках…

И что дальше?

– Свет… – он постарался придать голосу беззаботности и уверенности. Получилось не очень.

– Если хочешь, можешь не ходить со мной. Давай я выведу тебя наверх, а сам потом спущусь. А ты подождёшь. Я только гляну одним глазком, куда она ведёт, – и сразу назад, чесслово! В прошлый раз здесь, в двадцать первом веке, прошло меньше минуты, в классе даже урок начаться не успел! А если вдруг задержусь – иди по нашим следам назад. Выберешься на улицу Трофимова, метро там рядом. Найдёшь сама?

– Ну уж нет! – взвилась Светка. – Хочешь, чтобы я одна по этим ямам ноги ломала? Тоже мне, умник нашёлся! Завёл в грязную дыру, а теперь решил бросить? Вот они, мужчины!

Сёмка и не надеялся, что его спутница согласится. Так и есть – вон как разозлилась: бледность пропала, щёки пылают праведным гневом! А глаза-то, глаза… Сёмка про себя порадовался, что не придётся бросаться в этот омут одному.

– Ну, не хочешь – как хочешь! – буркнул он, изо всех сил стараясь не показывать этой радости. – Только одета ты не очень… опять.

Девочка критически оглядела себя. Короткая куртка, спортивные брюки, кроссовки. Маленькая вязаная шапочка. Да, не похоже на платье чинной, благопристойной воспитанницы порт-артурской гимназии.

– Я же не знала, что придётся отправляться туда прямо сегодня! А юбка Галкина дома осталась – мне что в ней, по улице ходить? Нашёл дурочку…

Сёмка пожал плечами:

– А что? Юбка как юбка, только длинная. Некоторые и не так ходят!

– Да пусть в чём хотят ходят! – возмущённо фыркнула Светлана. – А я в ней похожа на чучело!

„Вот они, женщины! – обречённо подумал мальчик. – Им в прошлое идти, а она думает о том, как будет выглядеть!“

Но вслух, разумеется, не сказал.

– Ты ведь сам говорил, что мы, скорее всего, окажемся не на улице, а на корабле, так? А в штанах будет куда удобнее – вон лесенки какие крутые – что мне по ним, в юбке карабкаться?

„Не лесенки, а трапы!“ – хотел было поправить Сёмка, но не стал. Пусть будут „лесенки“.

Лишь только он понял, что ключ тянет к брошенному судну, в воображении немедленно возникла картина: дверь открывается, и они попадают прямиком на борт одного из кораблей Первой Тихоокеанской эскадры. Светка, выслушав, согласилась, что так было бы лучше – не придётся искать шлюпку или катер, а потом ещё и уговаривать кого-то довезти их до броненосца. Правда, есть пропуск, собственноручно выписанный самим Макаровым, но мало ли что? Лучше сразу оказаться на месте.

Однако на какой из кораблей выведет Дверь – на флагманский „Петропавловск“ или на другой? Например, на „Ретвизан“, возле которого они в прошлый раз встретили адмирала. Перебраться с одного корабля на другой – это задачка похитрее, чем добраться до него же, но с пристани. Остаётся полагаться на удачу – и на загадочную логику владельцев „машины времени“.

– Сейчас, погоди… – Сёмка стряхнул с плеча рюкзак. Под клапаном обнаружилась тёмно-синяя рубаха с квадратным голубым воротником – флотская фланелька, за которой пришлось потолкаться по лавкам реконструкторов и униформистов на вернисаже у метро „Партизанская“. Ветровка с джемпером отправились в рюкзак; наряд дополнила бескозырка с золотыми буквами „Петропавловскъ“ – сувенир от адмирала Макарова и старого знакомца Ивана Задрыги.

Светка критически оглядела спутника.

– Хорошо, нечего сказать. А не думал, что будет, если тебя примут за матроса? „Бегом, ко мне“! – выкрикнула девочка, подражая офицеру, которого ребята встретили на пирсе артурской гавани.

Сёмка с сомнением повертел бескозырку в руках.

– Ну… не знаю. Скажу правду – что адмирал подарил!

– Ага, а пока объяснишь, он тебя – в зубы. За недостаточно бравый вид!

– Не выдумывай! – заявил Сёмка без особой уверенности.

Подумав, он закинул на плечо туго набитый рюкзак, а бескозырку на всякий случай надевать не стал. Бережёного бог бережёт – так, кажется, говорили предки? А вдруг встреченное начальство окажется в дурном настроении? Ходи потом как дурак с имплантами…

Что ж… дальше медлить повода нет. Осталось два варианта: с криком бежать прочь… или вперёд – и будь что будет. Что сделано, то сделано, гадать поздно. Ватная слабость в коленях отпустила, пальцы, сжимающие ключ, больше не дрожат. Светка вся подобралась, в глазах эдакий азартный блеск…

Шаг вперёд. Поворот ключа, скрип. Пошёл. Пошёл. Пошёл.

IV

…В лицо, как и в прошлый раз, ударила волна просоленного морского воздуха, только на этот раз в нём было побольше угольной гари. Земля под ногами качнулась, я по инерции сделал шаг вперёд и чуть не упал.

…Земля? Или доски артурской пристани, из щелей которой выбиваются пучки чахлой травы?

Нет. Изжелта-белое, гладко выскобленное дерево – тиковые доски настила палубы. Двойные нити лееров, над ними высоченные, изогнутые на манер фонарных столбов шлюпбалки. А дальше, сколько хватает глаз, – морская гладь, испятнанная кое-где дымами. Напротив – на траверзе, как говорят моряки, – рассекает волны кораблик, очень похожий на академические гребные лодки. Стремительный, узкий, как нож, корпус, такой низкий, что скошенную к носу палубу заливает ходовая волна. Вместо мерно сгибающихся гребцов – четыре кургузые трубы. И маленький – побольше, конечно гребной четвёрки, но не крупнее речных трамвайчиков, что бегают летом по Москве-реке. А из всех четырёх труб валит густой дым.

Я запрокинул голову – вверху, над ярусами надстроек, уткнулась в небеса исполинская колонна трубы. В жизни не видел, чтобы труба ТАК дымила – разве что туры-градирни на Южной ТЭЦ на окраине Москвы. Только там был не дым, а пар – белый, косматый, безвредный, как объясняли нам на уроке физики. А этот – чёрный, жирный, угольный, застилающий пеленой полнеба. Гринписа на них нет… Это сколько канцерогенной пакости попадает в атмосферу с каждым выходом эскадры?

– С дороги, в богородицу через семь гробов… стоит на пути, аки кнехт чугунный!

Я обернулся – и нос к носу столкнулся с крепким малым в белой матросской рубахе, таких же штанах и лихо заломленной на затылок бескозырке. На лбу знакомой вязью значилось: „Петропавловскъ“.

Получилось, выходит?

– Погодь-погодь, да ить я ж вас знаю! Гимназёр, верно? И вас тоже, барышня. Припоминаете, как про кораблики меня расспрашивали? Про „Дашку“ с „Палашкой“? Когда же вы на наш „Петропавловск“ пожаловали?

Ещё как получилось! В тот раз Иван Задрыга встретил нас на пристани, а сейчас – прямо на палубе броненосца „Петропавловск“, где он и служит на какой-то совершенно незапоминаемой должности.