Клуб путешественников-фантазеров - Улисс Мур Страница 29

Старик прошёл в комнату и, остановившись в нескольких шагах от двери, нерешительно обернулся.

– А ты? – спросил он Томмазо. – Разве не первым войдёшь?

– Нет. Иди сначала ты. Но советую сразу же остановиться, как только попадёшь в Килморскую бухту. Там всё не так, как здесь. Там всё совершенно по-другому.

Зафон кивнул.

– Туда никто не сможет пойти за нами, – прибавил Томмазо.

Старик всё ещё стоял в нерешительности.

– Что-то не так? – поинтересовался Томмазо.

Он подошёл к старику и понял, что тот, закрыв глаза, читает молитву. Закончив молиться, Зафон произнёс:

– Я столько лет жил в этом городе. Я должен поблагодарить его напоследок. – Он протянул Томмазо руку: – Давай мне и твою ношу. На случай, если передумаю или решу вернуться.

Томмазо улыбнулся, передавая старику свой тяжёлый мешок.

– Может, и её заберёшь? – спросил он и, наклонившись, погладил пуму. – Иди с Зафоном, малышка. Я сейчас догоню вас.

Пума посмотрела на него своими большими влажными глазами.

– Обещаю, – добавил Томмазо.

Зафон толкнул Дверь времени и посмотрел во мрак, открывшийся за ней.

– Ты уверен, что животные…

– Животные могут проходить, – кивнул мальчик.

– Да, как всегда, – загадочно произнёс Зафон.

И переступил порог, с трудом волоча свой тяжёлый груз. Котята запрыгали у него между ногами. В последнее мгновение проскочила следом за ними и пума.

Томмазо обернулся и, посмотрев на полоску света под входной дверью, спрятался в углу за мебелью и мысленно произнес: «Я жду тебя, обезьяна!»

Ждать пришлось минут десять, не больше. Мохнатая лапка толкнула дверь, и в комнату заглянула любопытная мордочка. Прячась за старой мебелью, Томмазо затаил дыхание. Обезьяна, что следовала по Венеции за ним и Зафоном, вошла в комнату, осторожно приблизилась к Двери времени, присела и принялась рассматривать её.

– Я знаю, кто ты! – неожиданно произнёс Томмазо, не шелохнувшись при этом.

От неожиданности обезьяна вскочила и пулей вылетела наружу.

Томмазо бросился за ней, обрушив гору какого-то хлама.

– Не уходи! Не убегай! – закричал он.

Обезьяна остановилась в конце переулка, почти у самой воды.

Томмазо развел руки в стороны и опустился на колено, давая понять животному, что не имеет никаких дурных намерений.

– Ты ведь та самая обезьяна, которая освободила меня и привела к механической гондоле Питера Дедалуса, не так ли?

Обезьяна медленно двинулась навстречу к мальчику.

– А потом следовала за мной по берегу, пока я плыл на гондоле? – Томмазо принялся жестами подзывать обезьяну. – Иди сюда. Я твой друг. Разве не понимаешь?

Он протянул ей раскрытую ладонь, и обезьяна осторожно подошла еще ближе.

– Ну, видишь? Я – Томмазо… – Мальчик улыбнулся. – Ты показала мне гондолу, и я прибыл на ней в Воображаемую Венецию… Ты следовала за мной сюда, а потом я вошёл в ту дверь, и ты не смогла пойти за мной…

Обезьяна испустила тихий звук и уже совсем близко подошла к мальчику.

– Выходит, ты ждала меня, – продолжал Томмазо, – видела, как я вернулся сюда с Риком, и снова побежала за мной по крышам, к Зафону… И теперь опять здесь… Не бойся меня!

Он ласково коснулся её мордочки, но когда захотел погладить, обезьяна отпрянула.

– Чудесная обезьянка… Ну вот мы и стали друзьями… Верно же?

Обезьяна посмотрела на него и вдруг улеглась на землю животом кверху, явно предлагая почесать его.

– Забавная обезьянка… Скажи, что тебе от меня надо?

Томмазо почесал обезьяне живот.

«Животные полагаются на свой инстинкт в отношении к человеку, – подумал он. – Они всегда знают, кто друг им, а кто нет».

– Хочешь пойти со мной, не так ли? Хочешь отправиться со мной… в Килморскую бухту?

Обезьяна подпрыгнула, покружилась на месте и снова посмотрела на Томмазо.

– Хочешь отправиться со мной в Килморскую бухту? – повторил мальчик вопрос. Потом медленно поднялся и похлопал себя по плечу: – Прыгай сюда! Пройдёшь в дверь вместе со мной. – И ещё раз похлопал по плечу: – Ну же, иди сюда! Не бойся!

Почтовый фургон подпрыгнул на ухабе, и Маляриус Войнич едва не вылетел из машины, потому что слишком далеко высунулся из неё, стреляя в преследователей.

– Простите! – сказал средний Флинт, сидящий за рулём. – Не так-то просто вести эту машину!

Войнич сел поудобнее.

– Веди как следует, парень, иначе никакого смысла нет в нашем бегстве, – пояснил он и перезарядил ружьё.

– Всё ещё гонятся за нами? – спросил старший Флинт, сидящий между ними.

– А ты как думаешь? – усмехнулся барон. – Конечно гонятся! Подержи меня за ноги, когда буду стрелять.

– Ой, мама дорогая! – захныкал парень.

– А ты веди машину осторожней! – приказал главарь поджигателей среднему Флинту.

– Стараюсь! Ещё как стараюсь!

Войнич опять высунулся наружу; старший Флинт держал его за ноги, чтобы барон не выпал из машины.

Обзор из почтового фургона был плохой. Маляриус Войнич упёр приклад ружья в стойку капота и рассмотрел сквозь пелену дождя несколько обезьян, которые бежали за машиной, размахивая саблями.

Барон Войнич выстрелил. Услышав два сухих хлопка, обезьяны злобно завизжали.

Войнич опять забрался внутрь.

– Ну как, попали? – с тревогой спросил старший Флинт, глядя в зеркало заднего обзора.

– Держитесь! – закричал вдруг средний Флинт, и машина резко, словно участвуя в ралли, свернула на выезде из города.

Почтовый фургон понесло к обочине, но всё же среднему Флинту каким-то чудом удалось не потерять управление и выровнять машину. При этом всех троих сильно откинуло влево.

– Уф! – облегчённо вздохнул средний Флинт, когда они поехали наконец по прямой. – Еще немного, и нам конец!

– Знаешь что, парень, я постараюсь, чтобы тебе не выдали водительских прав, когда станешь совершеннолетним! – заявил Маляриус Войнич, отодвигая навалившегося на него старшего Флинта. – И открой глаза. Мы ещё живы!

– Мама дорогая, – захныкал старший Флинт. Но тут до него дошло, что машина не рухнула в море, и он блаженно заулыбался: – Молодец, братишка!

Средний Флинт прибавил газу, не переключив передачу, и мотор машины взревел.

Войнич, мало разбиравшийся в технике, не обратил на это внимания: он снова перезарядил ружьё, прежде чем высунуться наружу, и подумал о приключениях, которые только что довелось пережить.