Мимси Покет и дети без имени - Жан-Филипп Арру-Виньо Страница 28

– А это что у тебя такое?

Она коснулась затылка Мимси, но та отдёрнула голову.

– Да тут кровь? И огромная шишка. Кто это тебя?

Мимси посмотрела ей прямо в глаза, но на вопрос не ответила.

– Твои товарищи тоже ничего не хотят рассказывать. Вас били?

Мимси уставилась на носки своих туфель.

– Точно, били, – сама себе ответила госпожа Спенсер. – Господин Смерч, вот подлец… Драться с детьми!

Она вздохнула.

– Ты можешь спать спокойно. Я тебе торжественно обещаю: пока ты здесь, никто тебя пальцем не тронет. Никогда.

Стоило ей выйти, как Мимси опустилась на край кровати, стиснув руки между колен.

Ей было очень неспокойно, что-то шевелилось внутри, словно маленький живой зверёк глодал сердце. Раньше с ней такого не случалось, поэтому она не могла понять, что происходит, – возможно, это резко навалилась усталость? В следующую секунду Мимси разразилась громкими рыданиями.

Она не плакала уже давным-давно, с приюта, с того дня, когда поклялась никогда больше не доставлять монахиням такого удовольствия.

Мимси не понимала, что с ней. Огромные запасы слёз, слишком долго сдерживаемых внутри, хлынули из глаз и лились, лились без остановки.

Она чувствовала себя опустошённой, обессиленной. Где-то наверху хлопали двери, какие-то люди что-то говорили. Что она здесь делает?

Ей показалось, будто её перенесли назад, в прошлое. В приют – пусть без монашек и без общей спальни с решётками на окнах, но всё равно в приют, куда она попала против воли и где отныне принуждена жить.

Конечно, здешняя гувернантка совсем не походила на жестоких монашек, которые в детстве, «воспитывая» её, наказывали чаще, чем она заслуживала. Но мягкая забота госпожи Спенсер пугала Мимси даже больше, чем их грубость. Злобе можно противостоять: закалиться и дать отпор. Но как бороться с добротой?

Дверь резко распахнулась.

– Ты тут?

Это был Пётр.

– Ты бы видела наш отсек – прямо королевский! А где сестрички?

Пётр был босиком, с мокрыми волосами. Он отмыл лицо от грязи и выглядел на несколько лет младше, Мимси едва узнала его.

Она швырнула в гостя подушку и громко высморкалась в рукав.

– Вали отсюда.

– Ты чего?

– Катись, я сказала.

– Представляю, что будет, если меня застукают на этаже девчонок! Знаешь что? Мы с Калем нашли классных ребят. Как насчёт партии в карты, когда госпожа Спенсер ляжет спать?

Мимси собиралась швырнуть ему в лицо ночник, но тут её пробрал хохот:

– Ну у тебя и видок!

– А чего такого? Это пижама! Считаешь, мне не идёт?

– То ли она слишком маленькая, то ли ты слишком большой…

Пётр вразвалочку прошёлся по комнате.

– Ты ничего не смыслишь в стиле! Отныне я – Пётр Модный!

Она силой вытолкала его за дверь, тщательно задвинула щеколду и разложила на кровати ночную рубашку, которую дала ей госпожа Спенсер.

Длинная, расширяющаяся книзу, с рукавами-фонариками и пуговками на воротнике, рубашка была из бледно-голубого хлопка, немного поношенного и во многих местах заштопанного, но Мимси это ничуть не смутило.

Она никогда не видела такой красивой ночнушки, тем более не носила.

Когда она разделась, из ботинок вывалилась солома, напомнив о намерении бежать. Мимси затолкала её под кровать, расплела косу и быстро умылась, после чего, надев рубашку, посмотрелась в маленькое зеркальце над раковиной.

Что это за удивительная красавица в платье принцессы? Она немного расправила рубашку на плечах, покружилась, с упоением ощущая, как ткань касается голых лодыжек, присела в реверансе – и, яростно содрав с себя обновку, начала быстро натягивать старую одежду и заплетать косу, так сильно дёргая себя за волосы, что слёзы опять брызнули из глаз.

Она – Мимси Покет, воровка и дикарка. Её не купить красивыми тряпками.

* * *

В доме было тихо.

Когда Мимси закрывала глаза, ей чудилось, что она трясётся в фургоне и слышит скрежет колёс по мёрзлому снегу.

Снилось что-то очень непонятное. Проснувшись, она продолжала ощущать, будто над ней нависает оборотень и зловещий огонёк его сигары мерцает в темноте, подобно одинокому красному глазу.

Она села в постели, с трудом переводя дыхание и слушая, как бешено колотится сердце. В комнате никого не было, но глаз не исчез: он по-прежнему пристально смотрел на неё. Это всего лишь свет из коридора, проникающий сквозь замочную скважину, осознала Мимси и только тогда вспомнила, где находится.

Видимо, она задремала совсем ненадолго. Вокруг царила гнетущая тишина. Когда она в последний раз спала в безопасности, в настоящем помещении с четырьмя стенами? Не на полу и не на выброшенном кем-то тюфяке?

Мимси нашарила в темноте ботинки и обулась. На секунду запаниковала, обнаружив, что дверь не поддаётся, но тут же вспомнила, что сама задвинула щеколду.

Никто не держал её взаперти. Наоборот, она могла закрыться у себя в комнате, когда захочет. Но за свою недолгую жизнь она перевидала слишком много замков, которые запирали за ней другие.

Она вышла в коридор.

Дверь в комнату госпожи Спенсер была приоткрыта, и свет узкой полоской лежал на ковре.

Мимси осторожно заглянула в щель. Опираясь на груду подушек, гувернантка крепко спала, и лицо её заливал розовый свет ночника, стоявшего на прикроватной тумбочке.

Девочка задержалась на мгновение, загипнотизированная книгой, которая мерно опускалась и поднималась на груди гувернантки в такт дыханию.

Мимси ничего не стоило стянуть серёжки с круглого столика, снять со связки ключ от входной двери и сбежать.

Её отсутствие заметили бы только утром, когда она была бы уже далеко.

Вместо этого Мимси аккуратно прикрыла дверь и, в несколько прыжков преодолев лестницу, оказалась на этаже мальчишек.

* * *

– Совсем сдурела, старуха! А если заметут?

Ночь была морозная и ясная. Но Пётр, несмотря на хорошую видимость, ухитрился растянуться во весь рост – так спешил не отстать от остальных.

Мимси бежала первой, за ней – нескладный Каль, шатавшийся, как лунатик.

– Эй, подождите!

– Тихо ты! Этот придурок разбудит толстяка Берга!

– Чего?

– Они с женой живут прямо над конюшней.

– Кухарка – его жена?

Мимси закатила глаза. Зачем только она связалась с этими недоумками! Сначала еле вытащила их из кроватей, а теперь они подняли такой шум, что скоро вся деревня сбежится.